Чего тут только не было!

Все девицы были, как на подбор, с призывным взглядом.

Кто с очень пышными, кто с весьма скромными телесами, кто нагишом, кто полуодет, кто друг с другом, кто сам по себе…

Была представлена и собачка.

Впрочем, не эрдельтерьер, а королевский дог с очень умными и печальными глазами.

Погибшие, короче, но милые создания.

— Буду откровенна, — подняла я глаза от альбома. — Я колеблюсь. Мне трудно выбрать. У вас такое разнообразие…

Павел Алексеевич довольно улыбнулся.

— Но вот эта, вот эта и вот эта мне нравятся больше остальных.

Я ткнула пальцем в три цветных фотографии.

Под этими снимками узорной вязью были выведены имена Аглаи, Аллы и Альбины.

Мне пришла мысль, что те загадочные сочетания букв в записной книжице Устиновой не что иное, как начала женских имен.

— У вас хороший вкус, — заученным тоном произнес Павел Алексеевич.

Наверняка эта фраза сопровождала любой выбор клиента.

Дежурный комплимент, так сказать.

— Какую выбираете?

— Всех, — ответила я, не колеблясь.

Павел Алексеевич так и остался с открытым ртом.

Наконец он пришел в себя, рассмеялся и спросил:

— А не многовато ли?

— В самый раз, — заверила я его. — Я очень, очень страстная.

Тогда он назвал сумму.

И внимательно проследил за моей реакцией.

Но цифра из шести нолей с троечкой в начале меня не испугала.

Павел Алексеевич расхохотался и помотал головой:

— Вот черти, а! Неуемный народ пошел!

Я ухватилась за эту зацепку:

— А что, часто у вас такие оптовые заказы?

— Случается, — осекся Павел Алексеевич. — А вы не из газеты?

— Еще чего, — обиделась я всерьез, — я честная женщина.

Пока «Фиат» катил по улочкам, Павел Алексеевич отдавал распоряжение по сотовому телефону.

— Да-да, сразу троих, — раздраженно проговорил он в трубку. — Я что — непонятно выразился?

Мы остановились у двухэтажного дома с одним-единственным подъездом.

Здание было совсем недавно отремонтировано.

Европейские широкие рамы конкурировали блеском со стеклами, а перед входом в радиусе десяти метров не было ни пылинки.

Я заметила довольный взгляд Павла Алексеевича, который он бросил на постройку.

Все-таки профессиональная гордость, даже и в таком сомнительном бизнесе…

— Приехали, — коротко проронил он. — У вас в распоряжении три часа. Номер восемь на первом этаже. Душ, туалет, биде и все такое. Если что — звоните коридорному.

Тяжелая дверь с массивной металлической ручкой распахнулась передо мной, и я вошла в просторное прохладное помещение.

Вестибюль дома свиданий напоминал мне покинутый утром санаторий.

Ковровая дорожка вдоль по коридору, ажурные тусклые светильники, темная полировка дверных панелей…

А вот и нечто вроде стенгазеты возле столика коридорного.

Присмотревшись, я увидела, что это рукоделье представляет собой поздравление сотрудников фирмы «Все для вас» с Восьмым марта, подписанное администрацией.

Коридорный оказался солидным амбалом в черной безрукавке с античным орнаментом по горловине.

Он проводил меня до восьмого номера, который располагался в самом конце коридора.

Бесстрастным голосом пожелав мне приятно провести время, юноша бесшумно удалился.

Я нажала на ручку и вошла внутрь.

Номер был пуст.

Осмотревшись, я заметила следы присутствия людей в этой обители предполагаемого веселья.

На спинке стула была небрежно брошена косынка.

Возле огромной кровати стояла открытая губная помада, — поддельная «Белл», превратившаяся в «Беллу».

А из ванной слышался веселый плеск воды.

Я расслышала, как чей-то сладкий голосок напевал хабанеру из оперы «Кармен».

— У любви, как у пташки крылья…

Я бросила пакет на пол возле кровати, — он залетел под кисти покрывала, — и, подойдя к окну, закурила.

Рамы были заперты очень хитрым замочком.

Просто так сбежать отсюда, если у кого и возникло бы вдруг это желание, было невозможно.

— А вот и мы!

Дверь ванной распахнулась.

Оттуда выплыли три красавицы в прозрачных кимоно.