— Ну, кого угостить такой дубинкой?

Жандармы торопливо разбежались…

Однако Неви опомнился, подскочил к Жеану со спины и закричал:

— Взять его живым или мертвым!

Но на пути у него встал Пардальян. Шевалье не произнес ни слова и улыбался весьма и весьма любезно. Он появился перед начальником полиции так неожиданно, что Неви сперва ничего не понял.

Он, как и всякий другой на его месте, проворно шагнул вправо. Пардальян, как бы случайно и с той же улыбкой — туда же. Неви ругнулся про себя, ступил влево — и опять почему-то наткнулся на Пардальяна.

На сей раз, впрочем, шевалье вдобавок наступил начальнику полиции на ногу.

— Что за черт, сударь! — взорвался тот. — Вы что, меня не пропускаете?

Улыбка исчезла с лица Пардальяна.

— Наконец-то догадались, сударь мой, — отвечал он ледяным голосом.

Неви схватился за Шпагу. Люди из свиты д'Эпернона встрепенулись. Толпа завопила еще яростней. Жеан по-прежнему держал колосса над головой; тот тщетно вырывался и пронзительным голосом звал на помощь. Жандармы, одолев страх, собрались вновь подступиться к Жеану. Еще секунда — и полиция, солдаты и народ все вместе ринулись бы на двух человек…

— Всем стоять! — повелительно возгласил Генрих IV.

И все тотчас остановились.

Пардальян опять насмешливо улыбнулся.

Жеан, когда жандармы отошли, осторожно поставил своего гиганта на землю и как ни в чем не бывало с легкой усмешкой сказал:

— Ступай, малыш, да смотри — держись от меня подальше. Сам видишь, что может выйти.

«Малыш» не заставил себя упрашивать и со всех ног кинулся наутек. Такой забавный ужас был написан на его лице, что король не мог удержаться от улыбки. Затем он посмотрел на Жеана и очередной раз восхитился им:

— Ну и силища, черт подери!

Дело, меж тем, требовало немедленного разъяснения. Начальник полиции должен был тотчас сказать, на чем основано его страшное обвинение.

Генрих повелительно махнул рукой — и все отступили, даже Бельгард с Лианкуром. С королем остались только Жеан, Пардальян и Неви. Генрих подошел к карете и подозвал их к себе.

— Сударь! — гневно обратился он к Неви. — Все мы знали, что я чуть было не погиб в результате покушения. Но к чему, скажите, кричать об этом вслух и при всех? Причем, заметьте, король ясно выразил свою волю, ибо намеренно произнес слова: несчастный случай. По-моему, милостивый государь, для начальника полиции вы слишком несообразительны!

— Но, Ваше Величество, — побледнев, пробормотал Неви, -поймите мое усердие…

— Чрезмерное усердие, сударь, ничуть не лучше небрежения! Запомните это!

Сокрушенный Неви. покорно склонился в низком поклоне, но при этом поглядел на Жеана Храброго с ненавистью. Стало ясно: отныне он ему непримиримый враг.

Немного успокоившись, король мрачно продолжал:

— Вы собирались арестовать этого молодого человека. В чем вы его обвиняете? Только без околичностей.

Генрих, сам того не замечая, явно выказывал расположение к Жеану — так, по крайней мере, показалось Неви. Как опытный царедворец, при других обстоятельствах он бы отделался какими-нибудь пустыми отговорками.

Однако начальник полиции стоял сейчас с Жеаном лицом к лицу, причем чистосердечно считал его опасным бандитом. Он не мог стерпеть перенесенного унижения и во что бы то ни стало хотел взять реванш. И вот твердым голосом и с гневом во взоре он объявил:

— Этот человек обвиняется в оскорблении величества и в умысле цареубийства! Он обвиняется в том, что посягнул на священную особу короля, подмешав в овес лошадям ядовитого зелья!

— Ложь! — прогремел Жеан.

— Молодой человек! — величаво произнес король. — В присутствии короля никому нельзя говорить без дозволения.

Жеан хотел было возразить — но красноречивый взгляд Пардальяна преуспел там, где был бессилен приказ короля: юноша ничего не сказал. Беарнец же, совершенно успокоившись, продолжал:

— Я здесь для того, чтобы воздать каждому по справедливости.

И вновь обернулся к начальнику полиции:

— Этот юноша только что, рискуя жизнью, схватил за узду взбесившихся лошадей и вместе с присутствующим здесь господином де Пардальяном укротил их. Стало быть, спасением жизни я обязан ему. Если бы, сударь, вы это знали, то не стали бы его обвинять. Вы также не знали, — продолжал он, потихоньку приходя в ярость, — что за полтора месяца меня еще дважды чуть не убили, и только благодаря тайному вмешательству этого юноши я оба раза избежал гибели. Вы также не знаете — а он знает, — что против меня зреет тайный заговор и что сегодняшнее покушение каким-то иным способом, но будет вскоре повторено… Право же, сударь, для начальника полиции вы не слишком-то осведомлены! Я уже начинаю подумывать, не поставить ли на ваше место этого юношу, раз он знает столько, сколько положено по долгу службы знать вам.

Пардальян с Жеаном переглянулись. Было понятно: король гневается не из-за обвинения Неви — да он о нем, собственно, и не думает. Просто хитрый Беарнец воспользовался этим случаем, чтобы выразить неудовольствие дурной охраной.

Погиб, решил Неви. Впереди — отставка, опала, ссылка в поместье, а то и Бастилия… Собравшись с духом, он все же решился отчаянно защищать себя.

— Ваше Величество! — сказал он. — Мне известно, что этот человек задержал лошадей Вашего Величества. Мне также известно, что это дьявольская уловка. Он знал, что уличен, и таким дерзким образом решил спасти себя. Что касается прошлых и будущих покушений, о которых известно ему, а не мне, начальнику полиции, у меня есть все основания полагать, что и они — его же рук дело.