–  Замолчи, смерд!
– прошипел возница.
– А то как тресну скипетром по башке!

–  От смерда слышу!
– Окончательно рассвирепев, Марвин с размаху хлопнул по ладони бейсбольной битой.
– А ну, вылазь из брички, городской пижон! Сейчас я тебе покажу, как расправляются с вами техасские дальнобойщики!

–  Так, стоп, - мигом остыл незнакомец.
– Так это ты, что ли, Эдип из Коринфа?

–  Ну, допустим!
– Иезайя независимо отставил ногу в сторону.

–  Извини, сынок!
– широко улыбнулся кучер, слезая с козел.
– Не признал. Я царь Лай.

–  Не похож ты что-то на царя, папаша, - подозрительно заметил Марвин.

–  Ну, да, да!
– Кучер небрежно бросил на скамью вожжи.
– Это вынужденная маскировка. На тот случай, если ты решил бы воспользоваться снайперской винтовкой. Но у меня есть все документы… - Он вытащил из внутреннего кармана жетон, похожий на полицейский, на котором золотом было выгравировано по-английски: «Лай, царь Фив».
– Это, разумеется, для приезжих, - пояснил он, пряча жетон обратно в карман, - здесь-то меня каждая собака знает. Но как же это я тебя не признал? Специально приехал пораньше, чтобы поговорить спокойно, и на тебе. Чуть все не испортил. Правда, я ждал, что ты появишься со стороны Коринфа, да и представлялся ты мне немного другим… - Он скользнул по Марвину чуть презрительным взглядом, и тот, внезапно смутившись, поспешно стащил с головы бейсболку.
– Впрочем, не одежда красит человека, а человек одежду. Я ведь сам сейчас вовсе не в царских одеяниях. Но к делу. Ты ведь планируешь убить меня, не так ли?

Внезапно заданный в лоб, этот вопрос окончательно сбил Марви-на с толку. Он хотел соврать, но поймал дружелюбный, понимающий взгляд Лая и совершенно смешался.

–  Ну, собственно… - Он вытянул из кармана револьвер, позорно зацепившись предохранительной скобой за подкладку.
– Убить, да. Да, хочу убить.

–  Не делай этого, сынок!
– Взгляд Лая прямо-таки сочился сочувствием и всепрощением.
– Ты ведь очень не хочешь этого делать, верно? Не так-то просто выстрелить в безоружного?

–  Вот еще!
– В Иезайе внезапно снова проснулся трезвый расчет, и он вздернул «магнум».
– Как же я тогда стану царем? И можешь даже не предлагать мне в обмен на свою жизнь деньги, женщин и половину царства. Зачем мне это, если, убив тебя, я возьму всё?

–  Подожди-подожди!
– горячо заговорил Лай.
– Ты непременно станешь царем, но для этого не надо никого убивать. Видишь ли, я сам хочу сбежать от всего этого. Скрыться. Придворный этикет, обеденные церемонии, судебные тяжбы подданных, внешнеполитические интриги… Знаешь, как это все утомляет, как непросто быть правителем? Вот, к примеру, Великого Инку каждое утро обсыпали порошковым золотом, и он ходил так до заката, когда ему разрешалось совершить омовение в священном озере. Очень красиво, конечно, и почетно, но думаешь, это приятно - целый день ходить обсыпанным порошковым золотом? Все тело зудит, кожа совершенно не дышит и вообще чувствуешь себя как дурак… - Лай поежился.
– Понятно, если ты родился в трущобах и в жизни не ел ничего вкуснее анчоусной селедки, участь царя выглядит весьма завидной. Однако если трюфели в икорном соусе опротивели тебе уже к двенадцати годам, а самые красивые женщины - к восемнадцати… - Царь Фив вздохнул.
– Тут поневоле взвоешь. Столько условностей, столько обязанностей, столько ограничений… Иногда я лежу без сна в своей шикарной спальне слоновой кости и мечтаю о тростниковом шалаше на берегу реки, простом крестьянском ужине и жене - дочери рыбака, с грубоватыми чертами лицами и обветренными руками…

–  Понимаю, - вежливо ответил Иезайя. Честно говоря, ни черта он не понимал этого зажравшегося сноба.

–  Ну так вот, - продолжал Лай.
– Я давно лелею в душе мечту сбежать от этого невыносимого, разъедающего душу бремени власти и богатства. И тут такой случай! Мой сынок Эдип, такая умница - так получилось, что мы оказались разлучены, еще когда он был младенцем - выяснил, что ему предначертано убить меня, если он собирается стать царем Фив. От греха подальше он сбежал. Однако он прекрасно понимал, что боги будут вынуждены взять кого-нибудь на его место, иначе миф об Эдипе рухнет, а это внесет непредсказуемую сумятицу в культуру западной цивилизации. Сын сумел связаться со мной и посоветовал мне убрать нового претендента на трон, используя мои связи в «Коза ностра», но я резонно возразил, что в этом случае боги наймут другого. Капля, как известно, камень точит, и рано или поздно один из претендентов все-таки добьется своего. Поэтому мы решили, что мне лучше сразу уступить. Понимаешь? Исчезнуть, как Эдипу. Для этих целей я одел в свой костюм одного несчастного, который умирает от чахотки. Кроме того, у него рак предстательной железы, туляремия, саркома, экзема, тахикардия, половой герпес и гепатит С. Одним словом, он с величайшей радостью согласился на эвтаназию. Ты пристрелишь его вместо меня, понимаешь? Когда же этот квазицарь умрет, его кучер с воплями ужаса убежит с места цареубийства в холмы. Вот и все. К вечеру я уже буду в Фениксе, а утром чартерным рейсом прибуду на остров Ибица вместе с одной подружкой и навсегда исчезну из твоей жизни. Как тебе такой план?

–  Ну, я не знаю, - замялся Иезайя.
– А что мне помешает, скажем, выстрелить в спину убегающему кучеру? Чтобы, так сказать, не оставлять свидетелей?

–  Сынок, - ласково улыбнулся Лай, - ты же ведь не захочешь, чтобы я потом всю жизнь являлся к тебе по ночам в белых тапочках?

–  Вряд ли, - согласился Марвин.
– А этот, - он махнул пистолетом в сторону изможденного человека в царском убранстве, - не будет мне являться?.. Эй!
– позвал он.
– Вы меня слышите? Вы действительно добровольно согласились на эвтаназию?

Человек в царских одеяниях с трудом приоткрыл воспаленные глаза, с тоской посмотрел на своего потенциального палача.

–  Хватит болтать!
– сухо прокашлял он.
– Ради Зевса, пристрелите меня скорее! Я умираю в муках и делаю это уже восьмой год подряд! Когда же это все закончится?..

–  Кроме того, я положил его семье весьма солидную пенсию по утрате кормильца, - добавил Лай, - и они вряд ли будут тебе благодарны, если ты вернешь им умирающего кормильца вместо пенсии.

–  Ну, что ж… - Иезайя тщательно прицелился в блаженно прищурившегося больного, потом опустил револьвер.
– Нет, не могу.

–  Почему?!
– в один голос вскричали царь и страждущий.

–  Я не могу стрелять в человека, если он на меня смотрит, - пояснил Иезайя.
– Велите ему не смотреть!..

–  Может, ему еще глаза завязать или поставить лицом к стенке?
– прошипел Лай.
– Хватит валять дурака, за нами наблюдают!

Человек в ландо вдруг забился в жестоких конвульсиях, на губах его выступила сиреневая пена.

–  Проклятье!
– простонал он.
– Приступ! Ребята, вы давайте либо пристрелите меня скорее, либо дайте таблетки! Вон там, в сумке!