– Не упрекайте его, - попросила дама.
– Я сама прекрасно сознаю, как дурно то, что он делает. Но он мой сын...

– А та девочка - ваша внучка, - горячилась Верочка.

– Вот именно, - кивнула дама.
– И я хочу сделать для нее все, что в моих силах.

– И что вы хотите?
– хмуро спросила Верочка.

– Прошу вас, помогите! Без вас мне не справиться!

– Но что я могу сделать?

– Я уже все разузнала, - торопливо начала посетительница.
– Я дам вам все телефоны и адреса. Вам надо только сходить к этим людям и договориться, чтобы мою старшую внучку перевели в другое место.

– Тоже детский дом?
– подозрительно посмотрела на нее Верочка.
– Подальше отсюда? Чтобы ваша невестка уж точно никогда не узнала о существовании падчерицы? Так вы собираетесь обезопасить вашего сына?

Это не совсем детский дом, - ответила дама, не обращая внимания на мой тон.
– И он находится в нашем городе. Я узнавала, там отличные условия. Дети живут не в общих комнатах, а как бы в семьях. Несколько детей и воспитательница или воспитатель, полностью берущие на себя роль родителей. И самое главное, там дают прекрасное образование. Рисование, танцы, иностранные языки. Опытные педагоги и руководители. Одним словом, это то, что нужно ребенку.

И поскольку Верочка молчала, дама произнесла:

– Поймите, дома с отцом, которому она не нужна, и с мачехой, которая ее возненавидит, девочке будет намного хуже, чем в том интернате.

Верочка молчала. И дама выложила последний козырь.

– Если честно, - произнесла она, - то я просто боюсь за ее жизнь. Окажись она у нас в доме, моя невестка... Эта женщина, я уверена, способна убить ребенка. Не сознательно, конечно, - поспешно добавила она, заметив, как вытянулось лицо Верочки.
– Но во время очередного приступа она становится неуправляема.

«Прекрасный брак!
– подумала про себя Верочка.
– И полное взаимопонимание между супругами!»

– Сходите к директору этого интерната, - донеслось до нее как сквозь вату.
– Она уже знает.

– О чем?
– спросила Верочка.

– О том, что скоро к ним поступит новая воспитанница.

– Вряд ли она согласится, - сказала Верочка.

– Согласится, - настойчиво произнесла дама.
– Вопрос упирается лишь в деньги. А их... Их я смогу достать.

И, схватив Верочку за руку, дама горячо произнесла:

– Прошу вас, помогите мне! Сама я не могу появиться в том интернате. Мое имя и имя моего сына не должны фигурировать в судьбе этой девочки. Моя невестка... Ей кажется, что ее окружают одни враги. К тому же у нее, как у многих больных людей, феноменально развито чутье. Поверьте, это может кончиться трагедией. Моя невестка не успокоится, пока не выяснит правду. И тогда... Тогда разразится катастрофа.

– Я все поняла, - ответила Верочка, которую уже начало раздражать, что все в этой семье танцуют под дудочку богатой истерички.

Но образ маленькой брошенной девочки стоял перед глазами немым укором. И Верочка поняла, что уже не сможет отказаться помочь бабушке и ее внучке.

– Что конкретно вы от меня хотите?
– произнесла Верочка и этим вопросом положила начало своему длительному сотрудничеству с Анной Евгеньевной.

Та хотела от нее следующего. Ежемесячно Верочка должна была передавать сама или через доверенное лицо директрисе интерната определенную сумму за содержание и воспитание у них Анечки Борзовой.

Фамилию девочка получила от своей матери, о которой самой Верочке было известно лишь то, что женщина умерла, когда ее дочери было три годика. Свою маму девочка практически не помнила. И быстро привыкла называть мамой свою новую воспитательницу, которую по странному стечению обстоятельств звали Анной. Так же, как и бабушку маленькой сиротки, да и ее саму.

Выслушав рассказ бывшего нотариуса, подруги переглянулись.

– Скажите, а что сама бабушка - Пономарева Анна Евгеньевна - совсем не навещала внучку?

– Насколько я помню, нет, - покачала головой Верочка.
– Во всяком случае, мне о таких контактах ничего не известно.

– А ее отец?

Тем более!
– воскликнула Верочка.
– Анна Евгеньевна передавала мне деньги, а я передавала их нашему посыльному, и он отдавал их заведующей интернатом, так сказать, лично из рук в руки. Впрочем, думаю, что отец и бабушка маленькой Анечки осведомлялись о судьбе ребенка. Ведь иначе я могла просто присваивать деньги себе. Они меня совсем не знали.