Иса дернулся, его голова опустилась. Брук понимал, что звук выстрела может сработать как взрыватель – нервы у всех на пределе. Прижмет стрелок палец на гашетке пулемета и… Он распахнул дверцу и вышел с поднятыми руками.

– Я заложник! – крикнул он так громко, что чуть не оглох от собственного крика. – Я гражданин Германии. Он мертв! – Ладонью поднятой руки он указывал в салон машины.

– Стоп! – крикнули ему, когда он попытался отойти от машины.

Военные целились в него из-за своих машин. Война в Ираке приучила всех держаться настороже, и если рисковать, то в первую очередь чужой, а не своей жизнью.

– Оставайтесь на месте!

– Он мертв, мертв! – истерично кричал Брук. – Мертв!

Иса медленно поднял голову, сквозь кровавую пелену рассмотрел за распахнутой дверцей Брука. С третьего раза до него дошел смысл того, что он кричал, из темноты забытья всплыла вспышка близкого выстрела и то, как его бросило на руль.

«Я умираю», – на удивление спокойно подумал он.

Иса потянулся к поясу, из последних сил сорвал с него гранату, вырвал зубами чеку. Он даже не успел ее бросить – потерял сознание, – она сама выкатилась из ослабевшей руки. Освобожденная ручка подпрыгнула, как кузнечик, ударила в потолок машины. Брук не успел отскочить от дверцы – взрывом его бросило на землю, изрешетило осколками. Торговец оружием лежал, прижимая к развороченному животу окровавленные ладони, сухая пыль жадно впитывала кровь, хлеставшую из-под его пальцев. Языки пламени выбивались из салона.

– Помогите, помогите. – Брук пытался отталкиваться ногами, но не мог сдвинуться с места. Свет то мерк в его глазах, то вновь через пелену дыма он видел над собой диск солнца.

– Дерьмо… – тихо произнес сержант, запрыгнув в машину, и крикнул: – Отходим!

Машины, а вслед за ними и бронетранспортер отъехали на безопасное расстояние. Над «Хаммером» поднялся столб пламени. Сорванная взрывом крышка верхнего люка, кувыркаясь, мелькнула в огне, вылетела из него и спланировала на песок; дымилась резиновая окантовка уплотнителя.

– Когда догорит, тогда и подойдем. Ему все равно уже было нельзя помочь, – сказал сержант, проводив ее взглядом, и добавил, как бы оправдываясь перед самим собой: – Кажется, он сказал, что немец?

Арабский журналист поманил к себе пальцем Ружану. Женщина, измотанная непониманием, неизвестностью, тут же перебралась поближе к нему. Если раньше часть разговоров велась по-английски, то с отъездом Исы и Брука она вообще перестала понимать, о чем говорят боевики.

– Иса приказал взрывать самолет, если он не вернется до пяти вечера, – прошептал Омар.

Ружана тут же глянула на свои часы, но вспомнила, что не переводила время, и никак не могла сообразить, сколько надо прибавить или отнять. Омар ткнул пальцем в циферблат часов в массивном золотом корпусе на своем запястье.

– Уже без двадцати. Потому они такие мрачные.

– Главарь уехал с Бруком, значит, они не вернутся, – обреченно произнесла Ружана. – Я хорошо его знаю. Был бы шанс спастись здесь, он бы остался. Что с нами будет?

Омару не хотелось пугать женщину, но чем успокоить, он и сам не знал. Все варианты, которые Омар прокрутил в голове в часы ожидания, только разжигали страх. Он вздохнул.

– Не молчите, – попросила Ружана.

– Все будет хорошо, – неуверенно произнес Омар.

Ружана нервно засмеялась:

– Каким образом? Нам даже не сделают больно?

– Я уже думал о том, чтобы попробовать убежать. Но это невозможно. Выбраться со склада – да, это реально, но вокруг пустыня. Они повсюду нас догонят.

– В лучшем случае они заберут нас с собой.

– Или одного из нас, – усмехнулся тележурналист. – У красивой женщины на это больше шансов. Иса не врал, когда говорил, что с женщинами они не воюют.

Тарик, сидевший перед выключенной рацией, услышал шепот и глянул в глубину склада. Омар и Ружана тут же замолчали. Часы лежали перед командиром на раскладном столике. Тарик вновь принялся следить за секундной стрелкой. Трое боевиков стояли рядом с ним и тоже не сводили глаз со стрелок. Никто не решался заговорить первым. Последние десять секунд никто из них и не дышал.

– Если не переставить взрыватель, – наконец глухо произнес Тарик, – бомба взорвется через полчаса. – И замолчал, подперев голову кулаками.

– Что могло случиться? Почему командир и русский не вернулись? – тихо спросил самый старший по возрасту боевик.

– Его рация не отвечает. Или погибли, или… далеко. – Тарик почувствовал, что должен взять себя в руки, поднялся.

Все смотрели на него, ожидая решения. Тарик выпрямил спину.

– Мы взорвем самолет, – веско произнес он.