Ситуация типично «имперская». Попробуйте без документов попасть на поезд, который тащат тролли. Мало не покажется!
1.
Ты хочешь, чтобы я рассказал о себе?
А мне вот неинтересно слушать о незнакомцах…
Патруль привел человек пятьдесят, но почти всех Доломи уже отпустил. Народ обычный - все больше шудры, перепуганные новостями о прорыве фронта и кинувшиеся бежать куда глаза глядят. Удивительно, как слухи распространяются по Степи с такой скоростью? Вернувшемуся с ужина начальнику станции осталось только бегло просмотреть список и коротко переговорить с командиром патруля. Не бросать ведь обезумевших граждан на произвол их же безумия? Пусть ведет строем до Кларума, там стены высокие и гарнизон большой. Успокоятся - разберутся, как дальше жить. Но оставались еще трое.
– Подозрительные!
– коротко сообщил Доломи, поправляя фуражку.
– Полагаю задержать, господин Пешти.
– Посмотрим…
Он уже смотрел - все трое стояли перед ним. Люди, двое мужчин и женщина. Выглядят так, что действительно надо бы арестовать.
– Документов не имеют, печатей тоже. Задержаны по одному, - продолжил Доломи.
– Сопротивления не оказывали, скрыться не пытались.
– Оно и понятно, куда ты в Степи от патруля убежишь? Ладно, начнем. Вот ты!
– Начальник станции ткнул пальцем в худощавого молодого человека.
– Как звать?
– Кей Римти.
– Задержанный переступил рваными сапогами, звякнула цепь.
– Родом из Сароса. Я к морю шел. А документов нет, потому что меня ограбили неделю назад. Печать стерлась, я ведь месяца три в пути, от самой Древли пешком иду.
– Чем занимаешься?
– Я поэт.
– Нет такой профессии… - Пешти укоризненно покачал головой, глядя в вороватые глаза Римти.
– Зато есть такой образ жизни!
– Пишите, Доломи: бродяга. Теперь твоя очередь байки рассказывать, господин…
– Хью Грамон.
Второй задержанный был весьма невысок, широк в плечах и совершенно лыс. Пешти отметил, что выглядит Грамон опрятно, но лишь собственными стараниями - тут и там виднелись аккуратные заплаты.
Аккуратные, но заметные, мужская работа. Перевязь, когда-то довольно дорогая, совершенно истерлась. Было в нем что-то военное.
– Кшатрий?
– Так точно. Переведен из вайшьясов во время Второй Степной.
– Вижу, что не наследственный… Тоже бродяга?
– В настоящий момент - да, - не стал спорить Грамон.
– Ищу службу. Документы утерял. Я долго жил на Территориях, и печать…
– Понимаю, понимаю. Вы задержаны. Ваша очередь, госпожа! Женщина, на вид лет тридцати, развела руками, насколько ей позволяли кандалы.
– А что говорить? Звать меня Офа Чандр, иду с Территорий, как вы их зовете. Документов нет и не было, печатей тоже. Хочу просить имперское гражданство. Можно сейчас заявление написать?
– Доломи, пишите: женщина без гражданства, род занятий не определен.
– Пешти встал из-за стола и хрустнул пальцами.
– Все, уводи. Дождемся разъезда, с ними и отправим.
– Так что, это запрещено что ли, гражданства просить?!
– возмутилась госпожа Чандр.
– Сами же пишете: «В целях заселения Степи, по Высочайшему Указу»!
– Пишем, пишем. Это хорошо, что ты такая грамотная, - кивнул Пешти, накидывая френч.
– А еще пишем, что обращаться с заявлением нужно к пограничным властям.
– Ага, найди их в Степи, этих ваших пограничников! Они там только сами себя охраняют!
Доломи поднялся во весь свой немалый рост и погрозил задержанной дубинкой.
– Патрульные говорят, она намекала на… В общем, чтобы отпустили. Может, отметить ей в сопроводительной?
– Зачем нам это нужно?
– поморщился Пешти.
– Кому надо - разберется. Хотя… Вот этому проставь, что особо опасен!
Начальник станции покинул кабинет. Доломи перевел тяжелый взгляд на Хью Грамона. Коротышка только пожал плечами, звякнув цепью.
2.
Если ты не бывала в тюрьме, Значит, ты не бывала в пути. Вот счастливица!
Их заперли в одной камере, что тут же вызвало поток проклятий со стороны Офы Чандр.
– Это только до утра!
– пообещал Доломи.
– А в нужник тебя отдельно сводят, стучи.
– Ага, «стучи»! До утра меня тут на куски, может, порвут! Да еще этот… «особо опасный»!
– Он в цепях. Кричи, если что.
Окошко захлопнулось, в камере наступила тишина. Кей Римти разулся, наполнив помещение ароматом пеших странствий, и печально уставился на рваные сапоги. Грамон, как был, повалился на топчан и прикрыл глаза.
– Воняет-то!
– сморщилась Офа.
– Иди хоть постирай свои портянки, неряха, тут вода есть.