Саймон бросил короткий взгляд на доску, затем посмотрел на свою улыбающуюся противницу.

— Вы уверены, что хотели сделать именно этот ход?

Девушка кивнула:

— Конечно.

Выдержав паузу, Саймон поставил своего ферзя рядом с вражеским королем и с некоторым сожалением в голосе сказал:

— Тогда вам мат.

— О! — Эмилия наклонилась вперед, недоуменно взглянула на фигуры и воскликнула:

— Я не заметила вашу фигуру! Он усмехнулся:

— Очевидно, так.

— Я знала, что он выиграет! — радостно захлопала в ладоши Джейн.

— Вы самый лучший шахматист во всем мире! — произнесла Оливия, восхищенно глядя на человека, сумевшего победить непобедимую сестру.

А Саймон почувствовал страшную тяжесть в груди. Ощущение вины стало просто невыносимым. Нет, он служит Англии, и только родная страна ему дорога. А не эта маленькая девочка, которая смотрит на него, как на героя. И конечно, не эта прекрасная женщина, способная перевернуть всю его душу, если он не будет осторожен. Вернее всего для него будет держаться подальше от этой семьи.

Эмилия посмотрела на него и прищурилась, как тигрица, собирающаяся выпустить когти.

— Вы не хотите сыграть снова?

— Для меня это будет большим удовольствием, моя госпожа. — Саймон был сама любезность. Он выстроил свои фигуры на поле битвы и приготовился к защите.

Саймон стоял у окна в офисе Хью Мейтленда в Бристоле. Конторы «Мейтленд Энтерпрайз» размещались в трехэтажном деревянном здании на набережной. Завод по производству сахара-рафинада, медеплавильный, стекольный и мыловаренный заводы располагались бок о бок с судоверфями и магазинами — деревянными строениями, поднимавшимися на два-три этажа над серой портовой водой.

Саймон рассеянно скользил взглядом по частоколу мачт, внимательно прислушиваясь к разговору, который вели трое мужчин у него за спиной.

— Если нам не удастся получить морскую охрану, корабли, готовые к отправке в Индию, будут в опасности.

Хью Мейтленд побарабанил пальцами по столу, подчеркивая важность сказанного. А Саймон сдосадой поймал себя на том, что, вместо участия в беседе, постоянно возвращается мыслями к своей рыжеволосой леди.

Эмилия разговаривала во сне. Не каждую ночь, но один или два раза, с тех пор как он разместился в ее комнате, Саймон слышал ее нежное бормотание, состоявшее из бессвязных слов, которые имели смысл только в ее снах.

Какие мечты пробуждались в этой девушке, когда она закрывала глаза? Были ли они так же невинны, как и сама спящая Эмилия? Он отдал бы жизнь, чтобы разделить с нею ее сны и скрыться от кошмаров, преследовавших по ночам его самого.

— На прошлой неделе компания «Тарред» потеряла два судна. Американские каперы, — откуда-то донесся голос Мейтленда.

Саймон сделал еще одну попытку сосредоточиться, но вновь безуспешно. Где-то далеко, из трубы какой-то мануфактуры, поднимались клубы дыма, и теплый летний ветерок доносил его запах сюда. Но Саймону казалось, что пахнет лавандой. Он ложился спать, вдыхая аромат этих цветов, а просыпаясь, первое, что он ощущал, — это их свежее благоухание.

Комната Эмилии походила на лавандовое поле. Букеты были расставлены в фарфоровых вазах повсюду — на столах, подоконниках, во всех углах.

И вновь нахлынули воспоминания. Нежное тело Эмилии, трепетно дрожащее в его объятиях. Ее затуманенные страстные глаза. Ее бледная грудь, волновавшаяся при каждом ее вдохе.

Ее влажные соски, напрягающиеся, когда он прикасался к ним языком.

Последние несколько дней Саймон старался держаться от нее подальше, но не мог удалиться от этой прекрасной тигрицы, чтобы забыть ее.

Он ложился в постель и ждал ее. Просыпался и снова ждал. В своих снах он держал ее в объятиях. В мечтах он сотни раз занимался с нею любовью. Сны не давали облегчения — желание обладать этой женщиной только возрастало.

Саймон глубоко вздохнул и вновь почувствовал едкий запах дыма. Надо как можно скорее прекратить думать об этой женщине. Нельзя стоять здесь, любуясь восходом солнца, и мечтать об Эмилии Мейтленд, подобно юнцу, влюбившемуся впервые в жизни.

Однако, несмотря на все клятвы, которые он давал самому себе, Саймон не переставал думать о том, как выглядит Эмилия ранним утром в золотых лучах восходящего солнца. Как полыхают красным пламенем ее чудесные волосы.

Водопад тяжелых с рыжеватым отливом локонов девушки ниспадал с края кушетки подобно морю огня. О Боже! Как мечтал Саймон собрать это пламя в своих руках, окунуться в эти волосы и вдохнуть их лавандовое благоухание. Как хотелось ему ощутить их шелковистую пушистость. И вновь, как всегда, когда Саймон думал об этой девушке, он почувствовал томительное возбуждение. Сможет ли он когда-нибудь избавиться от мыслей об Эмилии! Ведь, прежде всего ему необходимо завершить свою миссию. К тому же, отец Эмилии может оказаться предателем.