– Уж не Фицгор ли это? – В дверь просунулись морковно-рыжие патлы и веснушчатый нос, от неожиданности побелевший.

– Господи Иисусе.

– Заходи, старик.

– Но ты же сдох! Замерз на каком-то севере. Есть бог на свете, Папс.

– Я воскрес, только и всего. И выбирай слова. Папс – это кастрированный папуас.

– Мне плохо.

– Пэм, можно налить этой дохлой редиске чуть-чуть джина из той бутылки? Располагайся, чучело, в моей новой хате, отдыхай. – Он встал, потряс вялую руку, похлопал низкорослого приятеля по плечам и подтолкнул к плетеному креслу, куда тот и провалился со слабой улыбкой.

– Блин, кроме шуток, тут было столько воплей. Какая-то история с Большим Каньоном, но потом тебя видели в Лас-Вегасе.

– Всего лишь тепловой удар, старик, искал богов солнца на Ранчо Привидений. Ты знаком с Памелой?

Фицгор судорожно кивнул и недоуменно уставился на коктейль цвета вишневой кока-колы.

– Это гранатовый сироп, – объяснила девушка. – Так пьют в Бенаресе.

– Еще говорили, что в Сан-Францисском заливе…

– Меня вытащил фараон. Рыба-молот отъела ему ногу; такая вот сокрушительная ирония – спастись в законе.

– Мать-Богородица!

– Ничего божественного. Обычный легавый. Кажется, ему дали очередную лычку, медальку с Микки-Маусом, точно не помню. Ладно, где Овус?

– В больнице – приходит в себя после моно. Еще ходят слухи про триппер.

– Никакого воображения у этого Овуса. Надо будет навестить. Допивай свой джин, прошвырнемся по кампусу.

– У меня лабораторная, Папс, школа же началась. Ты вернулся учиться или как?

– Всего понемножку. – Многозначительная ухмылка. – Оформляться еще не поздно?

– Могут оштрафовать на пять долларов, – сказала Памела; она включила проигрыватель и поставила пластинку, подхватив полупраздничное настроение. Девушка не без способностей, проскочила мысль. Фетиш?

– К черту, – сказал Фицгор. – Гуляю лабу.

– Вы из ирландцев, мистер Фицгор? – спросила Памела. На пластинке оказался Бах. Блин, до чего же они все одинаковы. Одна и та же полудюжина долгоиграющих дисков, стандартные книжки, восемнадцать перфокарт для «Унивака» в бирюзовом чехле, рядом фотография любимой подружки из женского землячества. Бетховен, Брубек, избранные симфонии, «Пророк», тщательно подобранные антологии, «Теперь нам шесть».

– Зови его христианским именем, Памела. Харди набожен, блюдет традиции.

– Харди, это действительно так?

– Повелось издавна, – сказал Фицгор. – Ирландский Салем. Предки из Бэк-Бэя.

Теряем время.

– Мисс Уотсон-Мэй, – Гноссос перешел на формальный тон и встал, – нам действительно нужно бежать. Квартира просто прекрасная, но есть одна вещь, о которой я должен предупредить, – это шум.

– Вы его не любите?

– Он его производит, – сказал Фицгор.

– Постоянно. Ничего не могу поделать, греческая натура берет свое.

– Если честно, мне это безразлично.

– На самом деле моя фамилия Паппадопулис. Зови меня Гноссос, если не против, Г – приглушено, ладно? До новых встреч. – Со слегка разочарованным видом она выключила Баха. Разочарована тем, что мы уходим? – Ты вечерами дома?

– Видимо буду паковать вещи.

– Может заскочу. Так и передай Раджаматтам. Мы с Фицгором, как ты это называешь, разделим квартиру пополам.

– Погоди, – последовал протест. – Я хотел один, мне нужно заниматься…

– Хаа! – проревел Гноссос, – еще как будешь. Не сомневайся.

Спустившись по заледенелым ступенькам, они вышли на улицу и двинулись по склону пологого холма вверх, к кампусу. Повсюду горы расползающегося снега, типичная зима Мистических Озер, не ко времени налетевшая с севера; зловещее небо распухло, непрерывно вываливает из себя огромные ворсистые хлопья, они сглаживают яркость спектральных тонов, стерилизуют очертания и глушат звуки, не впуская первые потоки оттепели, первые прищуры безоблачного солнца. Я не ионизирован и не обладаю валентностью.

– Что-нибудь вообще происходит, Фицгор?

– В каком смысле?

– В смысле дряни.

В ответ – шепот, рыжая голова по-черепашьи спряталась в капюшон, глаза забегали вверх-вниз по переполненному проспекту, окнам и дверям, где в каждом – яйцеклетка судьбы, дожидающаяся оплодотворения:

– Ты имеешь в виду наркотики ?

– Что там насчет Овуса, он точно не закосил?