– Исключительно к тому, что подобную справку я без всяких сомнений выдал бы Антону и Арчибальду…

– Снова не поняла, – жестяным голосом ответила Лариса. А это был нехороший признак. Впрочем, смотря по обстоятельствам…

– Да понимать особенно нечего. Неужели ты, да и ряд других товарищей до сих пор не сообразили, что означенные субъекты пребывают сейчас на самой грани нормы и патологии, а кое-где ее уже перешагнули. Мне, например, это вполне очевидно. Андрею – тоже…

– Не боишься вслух об этом говорить? – спросила Ирина. Ее волновал только вопрос сохранения тайны шульгинского диагноза, а с его выводом она была вполне согласна.

– Для чего я и пригласил вас именно сюда. Видите ли, давным-давно, в доисторические времена, я поставил перед Замком задачу, вполне сравнимую с известным парадоксом «Всемогущество». Сможет ли какой угодно бог сотворить камень, который сам не сможет поднять? А я попросил устроить внутри Замка изолированное помещение, в которое даже он сам не сможет проникнуть, ни ментально, ни физически. Это после того, как здесь начались всякие малоприятные странности.

– И что, получилось? – приподняла бровь Лариса.

– Как ни странно – получилось. Арчибальд вчера проболтался Андрею, что моя просьба полностью совпала с его, так сказать, «интересами», пусть и был он тогда достаточно неразумной псевдоживой конструкцией. Однако, сообразив, что «хозяева» планируют избавиться сначала от нас, а потом и его самого деактивировать, создал это вот убежище. Специально оснастив его такими уровнями защиты, чтобы и сам, получив прямое указание приступить к «окончательному решению вопроса», не смог бы преступный приказ выполнить. Причем оформил дело, подстраховавшись от обвинений в неповиновении или саботаже. Техническая невозможность, не более…

– Сильно б ему такая отмазка помогла, – хмыкнул я, вспомнив что посадку Антона, что московские процессы «врагов народа».

– Значит, ты считаешь, что здесь мы в безопасности? – продолжала Лариса.

– Я считаю, в безопасности, чисто физической, мы на всей территории Замка. Нас сейчас должна волновать безопасность психологическая. Я ведь сказал, и Арчибальд и сам Антон с точки зрения клинической психиатрии личности не вполне адекватные. Замок, добровольно и по собственному генплану очеловечивающийся, может быть отнесен к параноидальному типу. Как бы он себя ни вел внешне, как бы ни утверждал, что мы для него учителя и образцы для подражания, в глубине души он руководствуется собственными представлениями, собственной картиной мира. Соответственно, считает или воображает, будто лучше нас знает, в чем наше благо и наше счастье. Как всякий великий революционер и преобразователь мира. Накануне он уже предпринял робкую попытку доставить нам толику счастья, а заодно и расширить свой непосредственный эмоциональный опыт… Андрей, расскажи.

Я рассказал, опять же в основном для Ларисы, какую вакханалию, если по-гречески, или оргию, если по-древнеримски, подготовил и почти реализовал Арчибальд.

Ларису, когда до нее дошло, явственным образом передернуло. Примерила на себя, на свою натуру и ужаснулась, заодно вспомнив свое комсомольское прошлое.

– Причем, повторяю, он считал, что действует ради нашего же блага. И боюсь, что следующий раз изобретет что-нибудь похлеще, возможности у него имеются. Все тот же «Солярис», одним словом. (Сколько раз уже его приходилось поминать, а куда денешься, если обстоятельства как раз таковы. Велика ли разница – мыслящий океан или начавший мыслить Замок?)

– А на тебя, выходит, не подействовало? – Девушка прищурила глаза, бросила косой взгляд на Ирину. – Или мысли твои и подсознание абсолютно безупречны?

– Подействовало, подействовало, не бойся. Просто я в тот момент был занят несколько другим, вот Арчибальд невольно и активизировал не эротическую, а аналитическую функцию. Кирсанов, кстати, тоже не поддался, поскольку считал себя на работе. А толковый жандарм никогда не позволит поступиться интересами службы даже в обстановке всеобщего веселья и разгула. Скорее, наоборот…

– А может, он просто импотент или гомик? Никогда не замечала за ним интереса к женскому полу…

– Скорее он предпочитает проявлять его где-то на стороне…

– Еще проще – в нашей компании не нашлось подходящего объекта, вы просто не в его вкусе, – с удовольствием съязвил Левашов, до этого молчавший. Похоже, мысль показалась ему стоящей.

– А вот и неправда, – усмехнулась Ирина. – Сильвия его очень и очень привлекает. Я наблюдала, как он, при всей его сдержанности, глазами ее раздевал. Причем до того, как Замок начал подготовку к вакханалии. Не удивлюсь, если…

– Ладно, ладно, не о нем сейчас речь. Про Арчибальда тоже пока все. Переходим к Антону. Он у нас сейчас ближе к циклотимии, проще говоря – к маниакально-депрессивному психозу. То впадает в глубокую задумчивость и тоску, наверное, вспоминая о годах заключения, – продолжил лекцию Шульгин, – то проявляет чрезмерную активность и раскованность, чего раньше за ним не замечалось. Многие, кстати, после тюрьмы здорово меняются…

– И чем это может грозить лично нам? – заинтересовалась наконец и Ирина.