И почему только он все разрушил своими глупыми правилами?

С глубоким вздохом сожаления Идит уже собралась лечь и попытаться заснуть, но взглянула в лицо Эйрика и увидела его глаза, широко открытые и уставившиеся на нее.

Их взгляды встретились на долгий, бесконечный миг. Он ничего не сказал, но его остекленевшие глаза и приоткрытые губы свидетельствовали о желании. И все-таки он не обнял ее, не стал просить ее любви. Тогда она вспомнила. Он сказал ей, что не станет этого делать.

— Я не хочу заниматься с тобой любовью, — опережая его, заявила она с вызовом, а потом спохватилась, что стоит перед ним на коленях голая. Она села и подтянула колени к груди, обхватив руками лодыжки.

Эйрик промолчал, но его неровное дыхание говорило само за себя.

Она покосилась на него:

— Мужчины так бахвалятся своим телом. Мне просто захотелось посмотреть, как оно устроено.

Он тихо и недоверчиво засмеялся.

— Нет, это правда. К тому же мужчины всегда принуждают женщин, навязывают им свои ласки, заставляют подчиняться. А мне хотелось поглядеть, как можно устроить все наоборот, чтобы самой взять все в свои руки.

— Так почему же ты теперь остановилась? — поинтересовался он хриплым голосом, словно ему было трудно говорить.

— Что?

— Любовь не может быть навязана, Идит. Но если ты думаешь, что тебе понравится держать в любви верх, пожалуйста… присаживайся, будь моей гостьей.

Она непонимающе посмотрела на него. Тогда он наклонился и приподнял ее над собой, так, чтобы колени обхватили его бедра. Не успела она ничего сказать, как он посадил ее на свое твердое орудие, которое наполнило ее, заставило все внутри расшириться, чтобы принять его целиком. И теперь уж Идит не стала бы протестовать, если бы даже речь шла о ее жизни…

Всегда чутко спавший, Эйрик слышал, как Идит передвинулась на его сторону кровати, но заставил себя дышать по-прежнему ровно и не открывать глаза.

Он мысленно считал до ста, изо всех сил стараясь не отзываться на легкие прикосновения жены. Спокойно, спокойно, говорил он себе, и был вынужден начинать счет трижды.

Когда Идит взяла его плоть в руку, Эйрик скрипнул зубами. И уж конечно, глаза его вылезали из орбит за закрытыми веками. Он заставил тело сохранять неподвижность, но у орудия любви собственный нрав.

Эйрик видел за свою жизнь столько женщин, что уже давно перестал вести им счет, но собственная жена постоянно ставила его в тупик. Вот и теперь она безропотно оседлала его, жаркое лоно ласково приняло его, роса страсти текла, будто теплый мед, однако бледно-фиалковые глаза расширялись от страха и смущения, а сама она боялась пошевелиться.

— Мне кажется, ты думаешь, что выиграл, — сказала она.

— Выиграл что? — спросил он сквозь стон, с трудом удерживая в своем теле бурлящее семя.

— Войну между нами. За власть надо мной.

— Идит, ты пришпилила меня к постели своей женской страстью. Мои кости тают при виде тебя. Если я не смогу к тебе прикасаться, пробовать тебя, то боюсь, что сойду с ума. А теперь скажи мне: кто из нас от кого зависит?

Она удовлетворенно улыбнулась. Кокетка! Потом сделалась более серьезной:

— Я не понимаю, что ты делаешь со мной. Ты пробудил во мне такую страсть, что у меня просто мысли путаются.

«Хорошо».

— Идит, иди сюда. — Он привлек ее к своей груди. — Поцелуй меня, Идит… ты слышишь меня, просто поцелуй, вот и все.

— Ха! Просто поцелуй! Я еще не настолько одурманена, что не чувствую горячей кочерги, дрожащей у меня внутри.

Воспользовавшись ослаблением ее враждебности, Эйрик осторожно двинул бедрами, ощущая ее влагу.

Она тихо застонала.

Он усмехнулся. «Лиха беда начало».

Схватив ее за талию, Эйрик медленно приподнял ее, потом опустил, показывая ей ритм.

— О.

Он вставил палец между их телами, играя им ритмичную мелодию.

— Я… не… хочу… этого, — проскрипела она, но раздвинула ноги пошире, чтобы ему было удобней.

Он убрал руки и заставил себя прижать их к бокам.

— Тогда слезай с меня. Я не собираюсь принуждать тебя, — напомнил он.

— Если я соглашаюсь в этот раз, не думай, что так будет и впредь. Лишь один этот раз. Не больше.

«Один раз! Ха! Ну, каждый раз по разу, возможно. Один раз в час. Один раз в час, каждый час, пока я не смогу насытиться тобой».

— Как скажешь, Идит, — кротко сказал он, улыбаясь про себя.

Она, сдаваясь, наклонила голову.

А он смиренно позволил ей делать с ним то, что ей нравится.