— Это вы, мадемуазель Лоусон, что-нибудь случилось?

Я не стала скрывать своего состояния.

— Со мной сейчас в лесу произошло не очень приятное приключение. Мне показалось, что меня кто-то преследует.

— Вы не должны ходить в лес одна.

— Да, я понимаю, но не подумала об этом.

— Вероятно, вы вспомнили, как нашли моего кузена, когда в него стреляли, и поэтому вам показалось, что за вами кто-то следит. Это мог быть охотник на зайцев.

— Наверное.

Филипп спешился и стоял рядом, глядя на виноградники.

— У нас в этом году будет рекордный урожай, — сказал он. — Приходилось ли вам когда-нибудь видеть сбор винограда?

— Нет.

— Вам очень понравится. Теперь уже недолго ждать. Виноград почти созрел. Не хотите ли заглянуть в погреба? Вы сможете увидеть, как готовят корзины. Все уже находятся в предуборочной лихорадке.

— А мы не помешаем?

— Нисколько. Им нравится думать, что все взволнованы точно так же, как и они.

Он вел меня по тропинке к сараям и рассказывал о винограде. Оказалось, что Филипп не присутствовал при сборе винограда уже много лет. Я чувствовала себя смущенной в его обществе и считала его теперь несчастным персонажем отвратительной трагикомедии, но не могла придумать благовидного предлога, чтобы покинуть его.

— В прошлом в летние месяцы я обычно подолгу жил в замке и очень хорошо помню то время. Работы часто продолжались далеко за полночь, и я выскакивал из постели и слушал, как работники поют, пока давят виноград. Восхитительное зрелище!

— Должно быть, так.

— О да, мадемуазель Лоусон. Я никогда не забуду этого — мужчины и женщины, пританцовывая, поют и давят в корыте виноград.

— Стало быть, вы и теперь будете наслаждаться зрелищем сбора урожая.

— Да, но, возможно, все кажется более ярким, когда ты молод. Даже из-за одного этого лучше жить в замке Гайяр, чем в каком-либо другом месте на земле.

— Отлично, значит, ваше желание осуществилось.

Мне хотелось знать, что он чувствует по поводу связи графа с его женой. Он был какой-то изнеженный, что делало слова Клод очень правдоподобными, хотя чертами лица Филипп напоминал кузена. Я охотно верила, что он хотел жить в замке, владеть им, называться графом де ла Талем, и за все это вполне он мог променять честь, жениться на любовнице графа и принять незаконного сына графа как своего…

В погребах мне показали корзины, которые готовились под новый урожай, и я слушала, как Филипп разговаривал с работниками.

На обратном пути в замок он вел свою лошадь под уздцы, и я, глядя на него, думала о том, какой он дружелюбный, спокойный и немного заискивающий. Неожиданно я поймала себя на том, что ищу для него оправдания.

Я поднялась к себе в комнату и, как только вошла, сразу поняла, что здесь кто-то был во время моего отсутствия. Осмотревшись вокруг, я поняла, в чем дело. Книга, которую я оставила на тумбочке около кровати, лежала теперь на туалетном столике.

Я выдвинула ящик, кажется, все было в порядке, открыла другой — тоже. И все-таки книгу переложили. Возможно, подумала я, кто-то из слуг заходил в комнату. Но зачем? Обычно никто не приходил в это время дня.

И тут я уловила слабый запах духов — аромат мускусной розы. Значит, пока меня не было, Клод побывала в моей комнате. Но с какой целью? Не потому ли, что знала, что у меня есть ключ, и пришла посмотреть, не прячу ли я его где-нибудь в своей комнате?

Я стояла тихо, а мои руки нащупывали через ткань карман нижней юбки. Ключ был на месте. Запах улетучился, но потом возник снова — слабый, едва уловимый.

На следующий день служанка принесла письмо от Жан-Пьера, который писал, что должен увидеть меня немедленно. Ему надо было встретиться со мной наедине, поэтому не смогла бы я прийти на виноградники, где мы сможем поговорить без помех. Он буквально умолял меня прийти.

Я вышла на солнце и, миновав подъемный мост, направилась на виноградники. Казалось, вся округа спала в это жаркое послеполуденное время, когда я спешила по тропинке между виноградных лоз, увешанных большими спелыми гроздями. Навстречу мне вышел Жан-Пьер.

— Сегодня слишком жарко, — сказал он. — Пойдемте в винный погреб.

Там было прохладно и после яркого солнца казалось темно. Свет проникал в помещение через маленькие окна, и я вспомнила, что, открывая и закрывая ставни, регулируют температуру в подвалах.

— Я должен уехать, — сказал Жан-Пьер.

— Уехать? — глупо повторила я. — Когда?

— Сразу же после сбора винограда. — Он обнял меня за плечи. — Вы знаете почему, Даллас.