Шрифт:
— Зачем ты меня так сильно пнула? — сердито спросила Мариша у подруги, когда разочарованные таким окончанием вечера Илья и Марат наконец ушли.
Подруги их даже на порог не пустили, справедливо опасаясь, что иначе не выдержат грустных лиц своих поклонников и сдадутся. Но в конце концов подруги остались в квартире у Юли, не считая Ники, вдвоем.
— Ого! — воскликнула Мариша, снимая с ноги чулок. — Смотри, какой синяк!
— Прости! — покаянно ответила Юля. — У меня носок на этих сапогах кованый, а я думала, что в замше.
— Надо же соображать! — возмутилась Мариша. — У тебя есть какая-нибудь мазь от синяков?
— Только бодяга.
— Тащи!
Юля послушно разыскала на кухне и принесла подруге болтушку.
— Держи, завтра никакого синяка не будет.
Мариша принялась густо мазать серовато-коричневой кашицей свой синяк. Юлька сочувственно наблюдала и пыталась оправдаться.
— Просто я испугалась, что ты сейчас проболтаешься о нашем с тобой расследовании, — сказала она.
— Судя по всему, Илья утешился достигнутым, — уже заметно успокаиваясь, пробормотала Мариша. — Он считает, что смерть Олега на совести его кредиторов. И не сомневается, что скоро все выяснится.
И уставшие за день подруги упали в постели словно подкошенные. Сон овладел ими так быстро, что они даже не успели не то что завести будильник на завтрашнее утро, но даже и подумать о нем.
Поэтому утром им пришлось выехать из города в деревню Громыхало несколько поздней, чем они намеревались это сделать.
— Еще хорошо, что Ника нас разбудила в половине восьмого, — сказала Юля, сидевшая за рулем своего чистенького «Рено».
Машина только на днях побывала на мойке. Ее там целый час любовно пылесосили, мыли и полировали сразу двое крепких и весьма симпатичных молодых человека. Видимо, Юля им тоже приглянулась. Потому что они вылизали машину почти до зеркального блеска. И с тех пор Юлька на машине никуда не ездила.
Путь в Громыхало оказался усеян вовсе не розами. Он был тернист и сложен. Сначала подруги долго не могли найти ту второстепенную дорогу, на которую им следовало свернуть с трассы. На карте она была, но в реальности ее словно корова языком слизнула.
— Надо было покупать атлас автомобильных дорог, а не эту карту, — бурчала Мариша.
— Да что в нем толку? Есть у меня атлас, — отозвалась Юля. — Все равно ни хрена не понятно. На нем ведь не указано, где дорогу размыло, где ее начали ремонтировать еще весной, да так и не успели закончить, а где гусеницы трактора разбили до такого состояния, что теперь только на вертолете и можно пролететь над тем местом.
В конце концов уже километрах в ста от Питера подруги нашли, на их взгляд, более или менее подходящую дорогу и свернули на нее. Проехав по ней всего с пару километров, они наткнулись на какое-то заброшенное строение. Что это было, с первого взгляда они затруднились определить.
По виду то ли свинарник, то ли котельная. Но тем не менее здание, из стен которого от старости уже выпадали не отдельные кирпичи, а целые блоки, преданно охранялось. И старик сторож с крупной дворнягой, которую он держал на веревке вместо поводка, долго и старательно объяснял подругам, как им следует ехать, чтобы выехать к нужной им деревне.
— А карту эту выкиньте на фиг! — посоветовал он им на прощание. — Все равно половина дорог, по которым еще можно как-то проехать, на ней не указана. А те, которые указаны, все давно разбиты.
К деревне Громыхало подругам и вовсе пришлось добираться пешком. Дело в том, что шаткий деревянный мостик, который вел к ней через узкую речушку, никак не выдержал бы веса машины. Пришлось рискнуть и бросить «Рено». Отправившись по переправе в деревню, подруги просто оставили машину в гордом одиночестве на другом берегу реки.
— Одна надежда, что вести тут разносятся не так быстро, — пробормотала Юля, благополучно перебравшись через речку и оглядываясь назад на свою машинку.
«Рено» выделялся ярким пятном на фоне пожухлой, побитой заморозками листвы.
— А мастеров, способных разобрать иномарку, и того меньше, — со вздохом добавила Юля. — И, вернувшись с тобой обратно, мы еще найдем хотя бы часть моей машины.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дом Риткиной родни девушки нашли на удивление быстро. Первая же бабка указала им нужное направление. Да и спутать его было мудрено.
— Опять гуляють! — в сердцах сплюнула бабка. — И будний день, а у них все праздник.
И она деловито заковыляла дальше. А подруги пошли к дому. Оттуда доносились пьяные выкрики, смех и голос поющей Верки Сердючки из магнитофона, которому по мере сил и способностей подпевали собравшиеся в доме гости. Сам дом был старый. Его серые от времени и сырости стены обильно покрывал лишайник. Крыша нуждалась в ремонте, участок в уходе, а забор был представлен только жалкими фрагментами.
Толкнув покосившуюся скрипучую деревянную калитку, чудом еще державшуюся на двух трухлявых подпорках, подруги прошли к дому. Веселье там было в самом разгаре. Трое или четверо молодых людей в возрасте от восемнадцати до тридцати годков устроились за столом и явно не скучали. Рядом с ними сидели их развеселые дамы. Кто-то уже пошел в пляс, кто-то от души хохотал. И возглавляла застолье крепкая тетка с раскрасневшимся от выпитого самогона лицом.