Винченцо отвернулся, пряча довольную усмешку, а Бьянка весело захихикала.

– Ах, ты, самоуверенный мерзавец! А если бы я отказала?

– Катриона! – прогремел Винченцо. – Прикуси язык!

– Это было бы эгоистично с твоей стороны, ведь Энрико… – Бьянка сделала вид, что смахнула слезу.

– Если бы ты мне отказала, я тут же приказал бы отослать все назад. Ну, а коль скоро ты согласилась… – Карлэйл пожал плечами. – Не пойму, из-за чего сыр-бор.

Катриона затравленно озиралась вокруг. Ее душили гнев и обида. Сестра смеялась ей в лицо, будущий муж презрительно улыбался, а отец рассердился.

– Знаешь что, девочка, если твой муж – человек разумный, он будет часто и больно тебя бить. Тогда, может быть, ему удастся научить тебя хорошим манерам и уважению к людям. К сожалению, я этого сделать не сумел!

Прежде чем дочь успела ответить грубостью на оскорбительные слова отца, Питер обнял ее и незаметно сжал руку, призывая к спокойствию.

– О, нет, – обратился он к Винченцо. – Таким образом я никогда не смогу завоевать сердце Катрионы, ведь я стремлюсь именно к этому, – и он нежно улыбнулся невесте.

– Запомни, Катриона, – Питер говорил так, как будто в комнате они были одни. – Конечно, иногда тебе наверняка потребуется хорошее внушение, но я тебя никогда не ударю, если, конечно, ты не сделаешь этого первая.

Бьянка снова звонко рассмеялась, Винченцо тоже сдержанно улыбнулся, а Катриона упрямо повторяла про себя: «Ты – самоуверенный мерзавец!»

– Называй меня, как хочешь, Катриона, раз я принадлежу тебе. Примерь, пожалуйста, платье, любимая. Сделай это для меня.

После этой вспышки гнева Катриону охватило странное спокойствие, которое длилось десять дней, почти до самой свадьбы. Из Рима стали приезжать повозки с провизией, которую хранили в замке Креспи. Прибыли также повара и прислуга, которых разместили в крестьянских домах. Лорд Фитэйн оплачивал их содержание.

В доме Сильвано появилась прислуга, дородная и веселая женщина. Девушке теперь не давали заниматься домашним хозяйством – милорд не хотел, чтобы его невеста утомлялась перед свадьбой, а кроме того, нужно было привести в порядок ее натруженные руки. На этом настаивала и Бьянка:

– Ради Бога, Катриона, возьми миндальный лосьон и не смей даже подходить к овцам!

Наконец прибыло свадебное платье. О таком подвенечном наряде не могла мечтать ни одна невеста во Фридженти.

Бьянка не разрешила сестре одеть платье в присутствии жениха, хотя Питеру не терпелось удостовериться, что его выбор был удачным. Она повела старшую сестру в спальню отца, где висело огромное зеркало в деревянной раме, принадлежащее когда-то Элизабетте Сильвано.

Действительно, без посторонней помощи Катриона не сумела бы справиться с платьем. Оно было сделано из старинного кружева и так плотно облегало фигуру, что было просто невозможно застегнуть самой многочисленные перламутровые пуговицы на спине. Ворот был отделан двойным рядом кружевных рюшей, широкие прозрачные рукава из тюля застегивались на запястьях. К платью прилагалось несколько шелковых и парчовых нижних юбок. Облачившись в подвенечный наряд, девушка обнаружила, что с трудом проходит в дверь из-за пышной юбки.

Голову должен был украшать скромный венок с вуалью, простота которого компенсировалась роскошной кружевной фатой на шелковой подкладке, которая спускалась до самого пола и падала на ковер, придавая невесте царственный вид.

– Не могу я это одеть, – протестовала Катриона, – я буду чувствовать себя дурочкой.

– Не говори глупостей. Ты достаточно высокая, чтобы отлично выглядеть в такой длинной фате. Смотришься ты просто прекрасно! А вот я, – печально вздохнула Бьянка, – слишком маленькая для такого фасона.

Катриона придирчиво оглядела себя в зеркале – предусмотрительная Бьянка подставила стул, чтобы она смогла видеть пышную юбку и атласные туфельки. Фату пришлось подколоть, чтобы девушка походила по комнате и освоилась в новом наряде.

Внезапно Катриона снова почувствовала знакомое удушье. Она считала, что уже справилась с периодически одолевающими ее приступами страха и даже старалась одевать каждый день на палец кольцо, но сейчас ее вновь охватила паника.

Лицо девушки покрылось холодным потом. Она ощутила себя узником, запертым в одиночной камере, из которой нет выхода. Роскошное платье, плотно облегавшее фигуру, мешало дышать.

– Сними его с меня! – Она соскочила со стула и стала срывать платье. – Бьянка, помоги мне!

– Успокойся. Я сейчас помогу! Только будь осторожна, не порви его!

– Плевать мне на платье! Я хочу от него избавиться!

– Закрой глаза и сделай глубокий вздох. Сейчас я его расстегну.

– Ради бога, поскорее! – простонала Катриона. – Я задыхаюсь.

– Я и так тороплюсь. Потерпи еще минутку, осталось всего несколько пуговиц. Так, а теперь рукава… Ну, вот – лиф расстегнут! Можешь снимать теперь.