Рыжов почувствовал, что шуткой Катрич предваряет какое-то важное сообщение, и счел нужным ему подыграть:

— Обижаешь, Артем. Я еще принимал грязевые ванны…

— Вот-вот, а за это время успели угрохать Ольгу Дмитриевну Тимофееву и ее любовника.

— Ты что?! Не может быть!

— Может, Иван Васильевич. Может. Вы все еще недооцениваете успехи общественных перемен.

На этот раз Рыжов шутки не поддержал.

— Подробности? Знаешь что-нибудь?

— На двадцать втором километре Черноморки «мерседес» мадам Тимофеевой выскочил на полосу встречного движения. Лоб в лоб столкнулся с «КамАЗом». «КамАЗ» оказался прочнее. «Мерседес» — всмятку.

— Кто был за рулем?

— Молодой хахаль Ольги Дмитриевны. Некий Эдуард Григорьевич Порохов. Эдик. Племянник банкира Порохова. Рыжов выругался.

— Было у меня предчувствие, когда вся эта история начиналась. Да не гони ты, Артем, не на пожар едем.

Катрич сбросил газ. Стрелка спидометра качнулась и свалилась до деления «60».

— Почему вы такое предполагали, Иван Васильевич?

— Калиновская обрубает концы. За фирмой «Ольга» ее фигура, ее деньги. На днях оканчивается квартал. «Ольге» надо было бы сдавать финансовый отчет. Теперь подождем проверки. Уверен, денег на счетах «Ольги» уже не найдут.

— Шикарно! — Катрич стукнул кулаком по ободу руля. — Вам не кажется, что вся эта сволочь во много раз умнее нас? Может, ей действительно суждено управлять государством?

— Может быть. Но пока мы живы, давай сопротивляться.

— Вы станете писать рапорт о происшедшем с вами?

— Ну уж нет. Если тебе плюнут в лицо, ты будешь жаловаться?

— Ха!

На шоссе появилась встречная машина. Моргнула фарами. Катрич убрал дальний свет.

— Вот и я отвечаю: «Ха». И давай договоримся. Мы еще вчера с тобой уехали на рыбалку к Лихоносу. С ним я об этом столковался. Он подтвердит. Возвратились только утром…

— Приятно с вами работать, Иван Васильевич, — Катрич снова включил дальний свет, и дорога стала видна до гребня тягучего длинного подъема. — Мы этой суке покажем.

— Ну зачем так? Калиновская скорее волчица. Красивая, умная, жестокая. Таких противников положено уважать. Вспомни, как мы оба прокалывались…

Катрич хотел сказать, что он-то не прокалывался, но обижать Рыжова не захотел.

— Было дело, — сказал он задумчиво.

— Дипломат, — усмехнулся Рыжов. — Я же подставлялся. Думал, ты меня уешь…

— Еще будет время. Еще будет.

Спустя два дня Рыжову позвонили из «Комбанка» и от имени Тарасова пригласили заехать к нему по срочному делу. На этот раз банкир встретил Рыжова на пороге кабинета. Они поздоровались как старые знакомые. Тарасов взял гостя под руку и провел к себе.

Торжественность и кажущаяся теплота встречи сразу насторожили Рыжова. Он ощутил, что ему подстилают соломку, чтобы бросок на землю был менее болезненным.

Рыжов не ошибся. Тарасов сразу ударил наотмашь.

— Дорогой Иван Васильевич, — голос банкира звучал сухо, а сам он выглядел мрачно. — Думаю, вас это не обрадует, но мы прекращаем финансирование следствия по делу Порохова. Такого же мнения и прокурор господин Жук. Короче, дело закрывается.

Рыжов с молодости умел держать удары. Спокойно, ни в чем не проявляя вскипевшего возмущения, сказал:

— Простите, господин Тарасов, я в последнее время основательно отупел. Что значит «дело закрывается»? Тем более когда следствие близится к завершению?

— Иван Васильевич, дорогой, поймите, мне тошно произносить слова, которые я скажу, но увы, никто из нас не сильней обстоятельств. Не знаю, помните ли вы Герцена, но у него есть замечательные строки: «А случай сей за неоткрытием виновных предать воле Божьей, дело же, почислив решенным, сдать в архив».

— И это я помню.

— Так вот, дело Порохова пора почислить решенным. Мы настоятельно просим вас взять в руки дело об убийстве Порохова. Это член правления Азово-Черноморского банка «Газинвест».

В кабинет без стука вошел Сазонов. Взял Рыжова за локоть.

—  Сергей Леонидович, -сказал он шефу, — можно, я заберу Ивана Васильевича? Мы с ним договоримся быстрее. Они вышли в приемную.

— Что скажешь? — спросил Рыжов. Он понимал, что Сазонов за сложившиеся обстоятельства вины не несет, но раздражение сдерживать не стал.

— Что тебе сказать, Иван? Ты человек умный и все понимаешь. Если Тарасов взял тебя за горло, то его душит кто-то другой.

— Рэкет?