Отец Кольцова — Константин Фаддеевич — заведовал промышленным отделом обкома партии. В круг его знакомых входили люди, по положению не ниже директора предприятия области и города, ведущие работники партийных органов. Отношения в этой тесной компании были предельно ясными: нижестоящие лебезили перед отцом, сам отец стлался перед вышестоящими.

Все эти люди давно не служили коммунистической идее, хотя она в своей основе никогда не была порочна. Так же, как беспорочно в своих заповедях христианство. Но заповедь «Не убий» не смогла предотвратить рождение инквизиции. Крест не приостановил ни одной войны между верующими в Христа. Серп и Молот не обеспечили беззаботной жизни тем, чей труд они олицетворяли.

Вожди советской формации, прошедшие через калибровочный цех руководящих кадров от Сталина до Брежнева, с рождения не исповедовали высоких идеалов. Они служили себе, убеждая всех, что служат народу. Думали только о карьере, которая приносила всевозможные блага, о том, как бы подольше задержаться у кормушки, а при возможности сделать шаг выше, к альпийским лугам, где овес покрупнее и едоков возле него поменьше. Владик слышал разговоры тех, кто регулярно собирался под гостеприимным кровом отца, и вскоре прекрасно понял: эти люди, умудренные опытом, крепко спаяны между собой личными интересами. Все они повязаны главным — ставкой на члена ЦК партии Медовара, который продвигался вверх и тянул за собой близких ему приспешников. Тянул, потому что те, в свою очередь, упорно толкали Медовара впереди себя.

Отец в этой команде был немаловажным звеном. Наделенный талантами от природы, он писал за Медовара статьи по вопросам промышленности и развития экономики. Их охотно публиковала центральная пресса, и Медовар слыл в Москве крупным теоретиком социализма.

Смышленый и развитой мальчик Владя видел в своем доме руководящую элиту Придонска — людей, уверенных в себе, в своем праве управлять другими; людей сытых, знающих, что сытыми они будут и завтра, и послезавтра, ибо у них все схвачено, все поделено, а оттого вольных и веселых, солидных ряшками и животами. В дни государственных праздников коллеги отца разъезжали по предприятиям города, выступали с докладами об успехах советского общества, руководимого Коммунистической партией. К вечеру, уже слегка подвыпившие, они собирались вместе за общим столом. Часто это происходило на даче Кольцова-старшего.

Рассадив гостей за столом, отец торжественно провозглашал:

— Друзья, продегустируем новинки!

Все хохотали. В слове «продегустируем» заключался огромный смысл. С заводов и фабрик, из колхозов и совхозов высшим обкомовским чинам регулярно присылали продукцию для «дегустации». Кольцову-старшему привозили на дом ящик «Посольской» водки с запиской: «Новая технология. Для дегустации. Отзыв просим сообщить по телефону…» Телефон, конечно же, принадлежал директору ликеро-водочного завода. Даже не распечатывая бутылок, отец звонил по нужному номеру:

— Дмитрий Дмитриевич? Новая технология прекрасна. Спасибо. Заезжайте к нам в воскресенье. На дачу.

И оба деятеля, довольные друг другом, хохотали.

Новая технология регулярно появлялась на всех производствах. Домой для дегустации привозили яйца с птицефабрики, копченую рыбу из рыбсовхоза, клубнику из парникового хозяйства, яблоки из совхоза «Красный гигант». И все это с хрустом, с аппетитом, под звучные тосты съедалось гостями, допущенными к таинству номенклатурной дегустации.

Изрядно подпив и плотно наевшись, хозяева области расходились по углам. Одни до утра резались в преферанс. Другие бросали кости, играя в нарды. Третьи рассказывали друг другу анекдоты. Самые свежие, самые острые знал секретарь обкома по идеологии Кабанчик. И рассказывал их он мастерски.

— Армянскому радио задают вопрос: «Какой период переживает советское искусство?» Радио отвечает: «Неорепрессионизм».

Дружный гогот нарушал тишину окружающей природы. А рассказчик, довольный успехом, продолжал:

— Недавно все телеграфные агентства мира передали сообщение: «Вчера в восемь часов утра после тяжелой и продолжительной болезни Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Константин Устинович Черненко, не приходя в сознание, приступил к исполнению государственных обязанностей».

И снова все ржали. Кое-кто валился на стол, хватался руками за пупок, чтобы не развязался от смеха. А ведь совсем недавно эти же люди с благоговением поднимали рюмки и произносили первый тост:

— За Константина Устиновича! Выпьем, друзья, до дна!

И выпивали. В этом кругу неприкрытое лицемерие было нормой, считалось даже достоинством.

Раннее осознание реалий жизни, взгляд на действительность без идейных шор помогали Кольцову делать карьеру. После окончания Высшей школы милиции его молодой неуверенный зад подперли крепкие руки профессионалов власти и подтолкнули вверх. Владик сразу получил место в Придонском управлении внутренних дел. В год так называемой «победы демократии» он сделал решительный выбор между старым и новым, сдал партийный билет и заявил о том, что осуждает тоталитаризм. Каким будет новое государство, Кольцов не знал, но твердо верил — место в иерархии власти ему обеспечено.

Он не ошибся. Должность начальника отдела уголовного розыска и звание майора милиции приплыли к нему одновременно. Предшественник Кольцова полковник Георгий Анзорович Джулухидзе после обретения Грузией самостоятельности также решил подняться выше. Он уехал в родной Тбилиси. Сделал ставку на президента Гамсахурдиа. Но того схарчил в межцуусобице более мудрый и ловкий господин Шеварднадзе. Надежды на карьеру лопнули. Следы полковника Джулухидзе затерялись в кахетинских горах, и больше о нем никто никогда не слышал.