Однако Инна не считала, что все на этом кончено. По-прежнему хорошо к нему относилась, как будто разговора не было. Теперь ничего не оставалось, как ждать, хотя радости в этом мало. Итак засиделась в девках. Но знала, наступит время, когда он задумается об устройстве жизни, а это не так-то просто, если гол, как сокол. Тут и вспомнит, что она самая подходящая.

… Наступил новый учебный год. Инна старалась быть ненавязчивой, но не упускала Олега из виду ни на один день. Вдруг в конце сентября он исчез. Почти целую неделю не появлялся в институте. Инна забеспокоилась. В институте увидела как-то раз Добровольского, — он после лекций собрался идти домой. Ей тоже было пора кончать работу и она попросила его подождать минутку, пока замкнёт лабораторию.

Вышли на улицу и гадали, на каком транспорте ехать, — на автобусе, трамвае или такси. Наконец, решили прогуляться пешком. Юрий Петрович спросил, как работается, на новом месте. Она ответила, что тема ей нравится, закончит её и будет сдавать кандидатский минимум.

— Успевай, пока не замужем, — сказал Юрий Петрович.

— Ты что-то не очень успеваешь, пока холост.

— Я — другое дело. Мне сначала надо жениться, потом только смогу собраться с мыслями.

— Понятно, — сказала Инна. — Сейчас много забот, и все блондинистые.

— Нет, — возразил Юрий Петрович. — Есть и брюнетистые. Но не это главное. Цвет кожи для меня не имеет значения. Пусть будет чёрная как уголь или рыжая как медь, лишь бы была в ней изюминка. Вот у тебя, — Юрий Петрович стал оглядывать её ниже талии, — у тебя есть изюминка.

— Говорить на эту тему с тобой невозможно, — сказала Инна с досадой. — Совершенно невозможно. И чем дальше, тем ты хуже. Скользкий, как уж. До того скользкий, что зло берет. Так взяла бы и утопила тебя и всех твоих друзей.

— Интересно, — улыбнулся Добровольский. — Кто-то из моих друзей тебе насолил. Кого хорошо знаешь? Ага, — смекнул Юрий Петрович. — Наверно, Осинцев. Чем он тебе насолил?

Инна спохватилась, да поздно. Юрий Петрович заметил, как она вздрогнула и широко открыла глаза, когда он назвал Осинцева. «Вот уж воистину язык мой — враг мой!» — подумала она и попыталась вывернуться:

— Я вовсе не его имею в виду, а тех, кто таскается внебрачно как ты или по пять раз женится.

— Как твои дела с Осинцевым?

— Какие дела? — Инна с изумлением уставилась на Добровольского. — У меня нет с ним никаких дел.

— Смотри, прозеваешь парня, — сказал Юрий Петрович. — Такие на дороге не валяются.

— Я не нахожу в нём ничего особенного. Отними звезду героя, и он — никто. Пустое место.

— Что-то нашла, коли стремилась к нему.

— Когда стремилась? — удивлённо спросила Инна. — Что с тобой, Юрий Петрович?

— А кто просил меня познакомить с ним?

— Ах, вот что, — вспомнила Инна. — Тогда он казался необычным: мужественный и добрый. Я хотела узнать, что скрывается за этой вывеской доброты. Просто из любопытства.

— Так, так, из любопытства, — навострив уши, скороговоркой повторил Добровольский. Скрывая на губах ироническую усмешку, спросил: — И что же?

— Ничего. Парень, как все, — сказала она. — Я же сказала: отними у него высокое звание, которое досталось случайно, и он затеряется в толпе. Ординарный человек из толпы мне не интересен.

— А мне казалось, наоборот, — ответил Юрий Петрович. — На первый взгляд он ничем не отличается от других студентов, а узнаешь получше, копнёшь глубже — чудо-богатырь. Везде, где нужен бронированный кулак, такие, как он, находка. А бронированный кулак нужен везде, где есть прогресс. Особенно это касается науки. На переднем крае науки важны не только идеи руководителя, важен неустанный кропотливый труд, терпение подручных. Тут Осинцеву не скоро найдёшь равных.

— Хочешь сказать: он — ломовая лошадь.

— Не лошадь, а человек, — поправил Добровольский. — Трудолюбивый и добросовестный. По-моему, эти два качества у него в крови. Хотя, — Юрий Петрович прищурил глаз и взглянул на небо, как бы вспоминая, — есть в нём что-то не от мира сего, от древней Руси крестьянской. Землепашец сидит в нём. Однажды я наблюдал, как студенты рыли канаву для прокладки кабеля возле института. Он тоже работал с ними. Хлопцы устраивают перекур через каждые пять минут, отдыхают, а он, как взялся за кирку, так и не разгибал спины. И долбит, и долбит. Или другой случай. Ездил я со студентами в колхоз на картошку. Большинство волынят, копают так-сяк, а он зарылся в землю, и хоть специально за ним комиссию посылай, не найдёшь в земле ни одной картошечки. Раньше всех выкопал свою долю и девчонкам помог.

— Правильно, — улыбнулась Инна. Тут вдруг осенила её мысль: не знает ли Добровольский, куда девался Олег. Решила схитрить: — Что-то давно его не вижу.

— Захворал. Говорят, ангина с высокой температурой.

— Наверно, валяется без присмотра в своей паршивой общаге. Воды некому подать.

— А он не в общаге.

— А где же? — Инна насторожилась.

— Нынче ему дали комнату в доме молодых специалистов.

— С какой стати?

— За заслуги перед отечеством, надо полагать. Инна призадумалась. Ведь она надеялась, что Олег, намаявшись в общежитиях, когда-нибудь клюнет на удобства её четырёхкомнатной квартиры. И совсем выпустила из виду, что как воин Советской Армии, честно выполнивший свой интернациональный долг, он имеет право на получение жилплощади вне очереди.