Алька, высунув язык, старательно солила их и валяла в муке.

— Алик, — тихо позвал Зверев, — я знаю, как ты любишь Машу…

Алька опустила глаза, но не прервала своего занятия.

— Я тоже. То есть я хочу сказать, что мне тоже сейчас… очень не хватает ее. Но мы не можем… просить ее жить с нами только потому, что мы этого хотим. Понимаешь?

Алька кивнула.

Зверев налил растительного масла на раскаленную сковороду.

Алька стала выкладывать туда свои «блинчики».

— Она сама должна решить. И ей нужно время, чтобы подумать.

— Я все понимаю, папа, — серьезно сказала девочка. — А ты скучаешь по ней?

— Очень, — честно признался Зверев.

Когда овощи слоями были уложены в круглый широкий казан, в дверь позвонили.

Алька вприпрыжку помчалась открывать.

Перед ней стояла женщина в возрасте, по Алькиным понятиям — бабушка. Но что-то девочке мешало причислить гостью к этой возрастной категории. Может быть, помехой являлись красиво уложенные седые волосы с сиреневым отливом? Лакированная сумочка в руках? Янтарные бусы в три ряда на груди?

Алька почтительно отступила в глубь прихожей.

— Здравствуйте.

— А ты — Ангелина, — с улыбкой предположила дама. Алька потерла нос, оставив там след от муки. Кивнула.

— Мне кажется, ты что-то стряпаешь?

Алька молчала в совершенном замешательстве. На память пришел эпизод из «Золушки», где появилась волшебница-крестная.

— Ты позволишь мне войти? У меня для тебя есть кое-что.

Алька ничуть не удивилась бы, достань дама из своей сумочки хрустальные башмачки. Или преврати она тыкву в «мерседес». На лице у этой необычайной женщины было написано, что подобные фокусы для нее — дело привычное. Но женщина щелкнула изящным замочком своей сумочки и достала оттуда крошечные часики на белом кожаном ремешке.

Алька все еще находилась в состоянии некоторого оцепенения, когда женщина взяла ее за руку, рискуя испачкаться в муке, и застегнула на запястье свой изумительный подарок.

— Кто вы? — наконец выговорила девочка, вовсе не замечая отца, появившегося в проеме дверей.

— Я твоя бабушка, золотце. Давай знакомиться.

Алькины глаза от изумления приобрели размер кофейных блюдец. Она раскинула руки и, прежде чем взрослые успели что-либо сообразить, кинулась в объятия новой родственницы.

Дама часто заморгала ресницами и через минуту уже шмыгала носом.

— Ты становишься сентиментальной, мама.

Денис двинулся в гостиную, на ходу вытирая руки полотенцем.

Алька схватила бабку за руку и потащила туда же.

— Вы уже больше недели в городе, а ты только вчера позвонил. — Римма Анатольевна опустилась в кресло. Алька пристроилась рядом, на подлокотнике. Сидела, переводя взгляд с отца на бабушку. В бабкиных словах вроде бы сквозил упрек, но тон был скорее виноватым.

— Не хотел тебя беспокоить. У нас ветрянка.

— Денис, если ты думаешь, что я в моем возрасте способна заразиться ветрянкой… ты мне грубо льстишь.

Римма Анатольевна перевела взгляд с застывшей спины сына на внучку.

Обе разглядывали друг друга с жадным интересом.

— Бабушка, познакомься с Шейлой.

— Твой отец завел собаку? — Римма Анатольевна уставилась на блестящую кнопку собачьего носа, выглядывающую из-под дивана.

— Нет, это Маша завела. Даже сначала не Маша… Ну, я тебе потом расскажу. Это долго.

Алька перехватила взгляд отца и вскочила с подлокотника.

— Бабушка, ты поговори пока с Шейлой. Я сейчас. Только помогу папе на стол накрыть.

Алька шмыгнула на кухню.

Денис достал светло-сиреневую скатерть и одним взмахом застелил ею стол.

— Она очень похожа на тебя маленького. — Римма Анатольевна не спускала глаз с сына.

Он пожал плечами и вышел на кухню.

Шейла выбралась из-под дивана и уселась напротив гостьи.

Алька с важным видом расставила приборы на столе, принесла лимонад, фужеры.

Искоса поглядывая на бабушку, протерла хрусталь сухим чистым полотенцем. Денис раскладывал по тарелкам овощное рагу, подчерпывал до самого донышка, чтобы достать все слои.

Римма Анатольевна вызвалась нарезать салат.

Едва уселись за стол — звонок.

Денис пошел открывать. Вернулся не один. Из-за его плеча выглядывало совершенно экзотическое создание лет двадцати. Самым ярким пятном в ее облике были пухлые, какие-то уж слишком большие губы, обрисованные призывно-яркой помадой алого цвета. Сразу после губ в глаза бросались волосы, выкрашенные полосками. Буквально: на белом фоне ровные красные полоски. Ярко-зеленый топик лениво прикрывал грудь, причем сама грудь явно была недовольна этим обстоятельством и пыталась вырваться наружу сверху.