– Значит, слева, под камнем?
– спросил Ангел, улыбаясь.
– Не просто “под камнем”, а под третьим валуном после желтой розы, - поправил его Марин и вдруг воскликнул: - Поосторожней!
– Может быть, тебе жаль скатерть?
– усмехнулся Ангел; он только что ненароком опрокинул на стол свою рюмку и теперь торопливо закрывал газетой расползающееся пятно: вот-вот могла появиться его мать.
– Жаль переводить такое добро. Уважай хотя бы звездочки, сияющие на высоком челе этого отменного коньяка!
– Твои потуги на остроты умилительны, дружище. Не мучай себя понапрасну. Чувство юмора сродни красоте: и то и другое нельзя приобрести. Даже на последнем курсе медицинского института.
Друзья отпили по глотку и поставили рюмки на стол. Они обожали такую, несколько странную манеру разговора, усвоенную ими еще в те благословенные времена, когда нужно было зубрить латынь и трепетать перед каждым экзаменом.
– И не “под” валуном, - продолжил прерванный разговор Марин, - а влево от него. Все-таки большая разница. Вряд ли сыщешь в мире кошку, которая умудрится зарыть медальон под валун.
– Да-а-а… кошка! В ней-то и кроется загадка.
– Желтая кошка с черными полосками, - добавил Марин бесстрастно.
– Которую, судя по предсказанию, я уже видел собственными глазами.
– Которую, судя по предсказанию, ты уже видел.
– Ну что ж, выпьем тогда за желтую кошку, которую я видел собственными глазами, хотя и не упомню ничего подобного, - сказал Ангел.
– За здоровье всех жёлтых кошек.
– За желтых кошек!
– торжественно провозгласил Марин.
– И хватит потешаться нал предсказаниям!! Климента, потому что…
И тут оба не выдержали. Грянул такой взрыв смеха, что мать Ангела тотчас появилась в дверях, пытаясь заприметить, не нанесен ли урон ее фарфорово-хрустальному реквизиту.
– Вам что-нибудь нужно?
– строго вопросила она.
Этого было достаточно, чтобы обрушилась новая лавина хохота.
Ангел весь сотрясался, стиснув руками живот; побагровевший Марин всхлипывал, взвизгивал, хрипел, корчась так, словно в горле у него застряла кость чудовищных размеров. Мать посмотрела на них, подняла глаза к потолку, пожала выразительно плечами, повернулась и ушла.
– Ой, уморит меня этот, человек!
– сказал Ангел, когда они наконец успокоились.
– Один только Климент и способен выдумывать такие несуразицы. Ты заметил, все выдержано в желтых тонах: желтая роза, желтая кошка, желтый камень в медальоне…
– Черт его знает, что он имел в виду!.. Впрочем, камень в медальоне наверняка топаз, они всегда желтые.
– Стало быть, золотой медальон с топазом, похожим на лесной орех. О, не зря, не зря молодая дама обожала это украшение, доставшееся ей еще от прабабки.
– Но что это была за прабабка, а?
– размышлял Марин.
– Украденная турецким беем. И когда в один прекрасный вечер бей размотал свой пояс, она вонзила кинжал в дебелое брюхо и дала деру, захватив на память только медальон. Долго ли, коротко ли, вернулась она на родину, да не одна, вместе с возлюбленным, а возлюбленный ее парень был что надо, из гайдуков. А дальше пошло-поехало: женила гайдука на себе, одарила его дюжиной детишек, а когда пришло время, снарядила его в стан ополченцев.
– И правнучка под стать прабабке: потеряв медальон, заявляет без всяких колебаний: “Тот, кто его найдет, станет моим мужем, окажись он хоть распоследним бродягой!”
– Он столько всего измыслит, многомудрый Климент!
– восторженно сказал Марин.
– Да это же приключенческий роман с патриотическим сюжетом!
– О, фантазии ему не занимать…
– А какие выдумал подробности, а? Ну хотя бы насчет нашей молодой дамы, только что вернувшейся из-за границы и…
– Этого еще не хватало!
– картинно вознегодовал Ангел.
– С чего это ты взял: наша дама? Не наша, а моя. Климент предсказал, что она выйдет замуж за меня. За меня, а не за нас!
– Ну и женись!
– процедил Марин презрительно.
– Жениться можно было и без прорицаний. Без разговоров о медальонах и кошках.
– Возможно, ты и прав, - отвечал в глубокой задумчивости Ангел.
– Одного я никак не возьму в толк: все-таки я видел желтую кошку. Только теперь вспомнил.
– А за киской, конечно, бежала красавица, укокошившая турецкого бея.
– Могу поклясться: я видел кошку. Как-то прошлой осенью эта тварь пробралась в нашу кладовую. И таких мне трех форелей загубила! Именно после ее визита я и поставил решетку на окно.