Смутившийся Ангел незамедлительно снял свой плащ. Марин, проклиная свою забывчивость, бормотал извинения.

“Представляю, как потешается сейчас Климент, - мрачно думал Ангел.
– Он наверняка еще раньше заметил ее, из окна своей палаты”.

Но Климент ни над кем не потешался, поскольку его сейчас не было, да и не могло быть у окна. И звали его вовсе не Климентом; Корнелиус - приблизительно так звучало его имя на языке того мира, обитатели которого чтили профессора Корнелиуса как выдающегося исследователя цивилизаций в стадии послеварварского общественного развития. Как удивились бы Ангел, и Марин, и Калояна, когда могли бы знать, что профессора Корнелиуса не было не только у окна палаты, но и вообще в палате.

Веира, супруга профессора, уже расстилала постель, когда Корнелиус появился на пороге ее спальни, напоминающей розовую раковину южных морей.

–  Наконец-то можно будет выспаться всласть, - начал он, улыбаясь и нежно ее целуя.

–  Где ты так запропастился?
– встретила она его вопросом, обычным для жен в каких угодно мирах.
– Я уж начала беспокоиться. И зачем ты выключил “следы”?

–  Ты все, все узнаешь в мельчайших подробностях, - успокоил он ее, - времени у нас предостаточно. Перво-наперво поведай мне новости!

–  О, новости самые заурядные. Возвратилась огромная экспедиция, вчера передавали отчет по планетовидению. Ничего особенного в системе двойной звезды они так и не открыли - какие-то камни, вулканы, опасные излучения. Кроме того, академик Карус из вашего, института выбран в Солнечный совет.

–  Браво!.. Когда же?

–  Несколько дней тому назад. Я получила приглашение на церемонию.

–  Непременно пойдем, непременно.

–  Неужели ты так долго сможешь отсутствовать на твоей планете?

–  Возвращаться туда нет необходимости. Я вернулся окончательно.

–  Правда?
– так и ахнула от изумления Веира.
– А работа?

–  Закончу исследования, которыми занимался здесь раньше. Не хочу больше сидеть там. Если понадобится, пошлю туда кого-нибудь из молодых сотрудников.

–  Милый, а верно ли, что твои варвары поедают животных, вместо того чтобы синтезировать пищу?
– спросила она, и в глазах ее, желтых, как топаз, проблеснуло любопытство.

–  Верно!
– подтвердил профессор Корнелиус.
– И все они до одного “правосторонние”, представляешь ли?

–  Как бы не так?

–  Однако это не мешает им быть довольно привлекательными созданиями. Хочешь посидеть со мной немного? У меня в горле все пересохло.

–  Понимаю.

Покуда он устраивался в своем -любимом кресле, Веира принесла чашу с оранжевым питьем. Корнелиус опрокинул ее в один дых и закрыл от удовольствия глаза.

–  Первое твое сообщение вызвало настоящую сенсацию, - сказала она.
– Все ждут от тебя необыкновенных новостей.

–  Скоро я удовлетворю их нетерпение, хотя им предстоит увидеть достаточно неприятные вещи.

–  Наверное, мучительно жить среди первобытных существ?
– участливо спросила Веира.

–  Они и без того одни из самых несчастных творений природы, милая, будем же снисходительны к ним. Они страдают от физических недугов, их изнуряют согни болезней, и врачи бессильны справиться с самыми страшными из них. А умирают они в возрасте наших юнцов, едва ощутив далекий аромат наслаждения жизнью.

–  В сто лет?
– воскликнула недоверчиво она.

–  Даже в семьдесят. К тому же их год в два раза короче нашего.

–  Интересно, похоже ли все это на те времена, когда и наши далекие предки страдали от болезней? Когда еще не могли управлять наследственностью?..

–  Наверно, хотя это и страшно нам представить… Тягостно становится, когда проникаешь в их душевный мир, Веира… Они любят, они обожают своих детей, они создали довольно интересную культуру, искусство, а с другой стороны, они наделены низменными страстями и животными инстинктами; ложь, лицемерие и обман, эгоизм и зло расширяются повсеместно. Они веруют в божества, они беспрестанно воюют друг с другом, порою во имя этих божеств…

–  Но тогда… тогда некоторые из них умирают на этих войнах, милый!
– сказала она, помрачнев и, казалось, позабыв обо всем на свете.

Профессор Корнелиус тяжко усмехнулся ее наивности.

–  Иногда на войне некоторые из них умирают, - отвечал он неопределенно.

–  Бедные существа!
– сказала Веира с глубоким сочувствием, и в ясных ее глазах проблеснули слезинки.
– Нет ли способа им помочь?

–  Нет. Каждая цивилизация должна идти своим собственным путем, без подпорок и костылей. Главная причина всех тамошних зол - неимоверная бедность, беспомощность перед болезнями и природными стихиями. Но они уже вступают в чудеснейший этап существования любой цивилизации - Эру больших открытий. Близок час, когда они решат главное - энергетическую проблему во всепланетном масштабе. И поверь мне, однажды они еще почувствуют себя щедрыми и могущественными, как боги. Машины и автоматы освободят их от тяжкого труда, жизнь станет свободнее, красивее, осмысленней… Уже есть, есть намек на перемены - лет шестьдесят назад там возник один воистину прогрессивный общественный строй, который ниспроверг вымышленные идолы, чтобы возвеличить Человека-творца. Теперь уже недалек тот день, когда они восстановят свою природную среду, столь легкомысленно уничтожаемую доселе их первобытной индустрией. Они победят болезни, продлят срок жизни, овладеют тайнами наследственности. И ни в одной стране (поскольку они все еще разделены на государства!), ни в одной стране не останется голодных детей, не останется брошенных на произвол судьбы старцев. А когда новый строй восторжествует на всей планете и сотрет границы между державами, люди отдадутся культу любви и благородства, гуманизма, доброты, добродетели.