Каждому человеку свойственно говорить языком, согласным с его занятиями. Мореплаватель любит благополучие называть попутным ветром, а несчастие — бурей. Земледелец, напротив, счастье уподобляет хорошему урожаю и своевременному тихому дождю, а несчастье — бесплодию и засухе. У философов на языке Платон, Аристотель, Стоики, Перипатетики; у ораторов — Демосфен, Цицерон; а у поэтов — Гомер и Виргилий. Так и у святого пророка Амоса обороты речи, подобия, сравнения и пословицы заимствованы из прежней его пастушеской жизни. Глас или повеление Господа он сравнивает с ревом льва (Ам 3:8 [1096]); несчастие изображает под видом засухи и оскудения пастбищ (Ам 4:7–8 [1097]); величие народов представляет под образом великорослых кедров и дубов (Ам 2:9 [1098]); изнеженных и своенравных женщин называет телицами Васанскими (Ам 4:1 [1099]); неотразимость бедствия изображает под видом неизбежной встречи или со львом, или с медведем (Ам 5:19 [1100]); малочисленность спасающихся от плена изображает под видом отнятия объеденных голеней и клочка уха из челюстей львиных (Ам 3:12 [1101]) и проч. Вообще, как человек неученый, святой пророк Амос, по замечанию блаженого Иеронима, употреблял образ речи простой, безыскусственный и простонародный, но с тем вместе испещренный поговорками глубокомысленными, так что paucis verbis explicari non potest (Epist. ad. Paulin. de lectione scriptur.). Отсюда происходит, что пророк Амос в речи своей оригинален, неподражаемо прост и вместе изящен, убедителен и силен, как сама истина. Тот же Дух, Который воодушевлял Исаию и Даниила при дворах царей, двигал сердцем и умом Давида и Амоса у стада овец и делал достойными провозвестниками Своей воли. Что, например, может быть величественнее и проще Ам 3:4–8, [1102] 12; 5:7–15; [1103] 6:13 [1104]? Блаженнный Августин (De doctr. christ. lib. IV, cap. 7) назвал это естественным красноречием. Хотя блаженный Иероним и наименовал Амоса imperitus sermone (Praefat. Comraent. in Amos), но критики позднейшого времени отдают справедливую дань удивления искусству и силе речи в книге этого пророка Божия (Introduct. par I. В. Glaire, tom. IV, pag. 44–47).

Четвертая книга в ряду меньших пророков надписывается видение Авдиино. Ни в этом названии книги, ни в других местах Писания, нигде не упомянуто о происхождении и делах этого пророка; поэтому сведения о нем остается черпать из предания.

У евреев было предание, что Авдий — прозелит из Идумеев, пользовавшийся особенной доверенностью Ахава (3 Цар 18:3 [1105]); — что он был третий пятидесятоначальник Охозии, пощаженный Илиею после того, как первые два были истреблены огнем (4 Цар 1:13–15 [1106]).

Другое предание считает Авдия мужем Соманитянки, у которой имел пребывание пророк Елисей, — и что воскрешенный сын этого Авдия есть пророк Иона (4 Цар 4:8–37 [1107]). Другие же предания считают его одним из других личностей, упоминаемых в Писании под именем Авдия (2 Пар 17:7; [1108] 34:12. [1109] См. Cursus complet S. Script., tom. XX, pag. 793–802).

Святой Ефрем Сириянин говорит, что пророк Авдий родом был из Сихема, в колене Ефремовом; пророчествовал об Идумее и был современником Осии, Иоилю, Амосу и Исаии (Ргаеfat. Comment. in Abd.). A блаженный Иероним, по дошедшим до него преданиям, утверждает, что Авдий родился в Ифамаре, городе колена Ефремова; был придворным Ахава (3 Цар 18:4–16 [1110]); последовал за пророком Илиею после оказанного ему помилования (4 Цар 1:9–15); скончался в Самарии или Севасте, где при гробе этого пророка, так же, как при гробе Елисея и Иоанна Крестителя, совершались многие чудеса (см. у Lapide, Praefat. in Abdiam). Таким образом при молчании Писания и разногласии преданий трудно сказать что нибудь достоверное о происхождении и обстоятельствах жизни святого пророка Авдия. Впрочем, поскольку описание местоположения, гордости и предстоящей участи Идумеи у пророка Авдия излагается почти буквально сходно с изложением их у Иеремии (Авд 1:1–4; [1111] ср. Иер 49:13–22; [1112] Авд 1:5–6; [1113] ср. Иер 49:9–10 [1114]).

Поскольку Авдий говорит Идумеям, что они были среди бросавших жребий о Иерусалиме; радовались в день погибели братьев своих, сынов Иакова; стояли тогда во исходех, т. е. на границах; рубили и хватали всех бежавших из Иудеи (Авд 1:11–16 [1115]), то очевидно, Авдий проходил свое служение в промежуток времени между разрушением Иерусалима и опустошением Идумеи, последовавшим через пять лет, как свидетельствует Иосиф Флавий (Antiqu. lib. X, сар. II). Конечно, Иерусалим взят был Филистимлянами и Аравитянами при царе Иораме около 906 г. до Рождества Христова (2 Пар 21:16–30 [1116]). Он был взят также Израильтянами при Амасии (4 Цар 14:4–15; [1117] 2 Пар 25:23–24 [1118]). Но при таковых опустошениях Иерусалима не упоминается об участии Идумеев; а об Аравитянах, занявших Иерусалим при Иораме, замечено, что они были соседи Ефиопов; следовательно, это уже не Идумеи, жившие в северной части Аравии и перед тем побежденные (4 Цар 8:21 [1119]). А выражения Авдия: бросали жребий о Иерусалиме и др., указывают не на кратковременное занятие Иерусалима для взятия военной добычи, но на присвоение его в свою собственность, что более соответствует временам Навуходоносора, в армии которого были Идумеи (Пс 136:7; [1120] 2 Езд 4:45 [1121]).

Так говорит Господь Бог об Едоме, говорит Авдий в начале своей книги (Авд 1:1); следовательно краткая пророческая речь Авдия направлена против Идумеев, живших мечом своим (Быт 27:40 [1122]) и по причине неприступности своих жилищ в горах, укрепленных искусством человеческим, почти всегда остававшихся ненаказанными. Прежние успехи (2 Пар 28:17 [1123]), жажда корысти и надежда на ненаказанность побудили Идумеев стать в ряды Вавилонян при их нашествии на Иерусалим. Здесь они выказали свирепости и жестокости больше самих Вавилонян (Пс 136:7; [1124] Иезек, 35:5; [1125] 2 Езд 4:5 [1126]), может быть потому, что, в союзе с Навуходоносором опустошая Иудею, они приготовляли себе спокойное обладание ею. Эта-то-то вражда и злоба против Иудеи были случаем и побуждением к произнесению пророчества Авдиина, в котором изображается участь, предстоящая самим Идумеянам.

Обличив непримиримую вражду и низкое предательство Идумеев против народа Иудейского, им родственного, пророк возвещает, что от Господа определено Идумее совершенное низвращение и опустошение, а царству Иудейскому — возвращение прежнего благосостояния, так что его жители получат возможность отмстить Идумеям. Порядок изложения следующий. Указав предмет своих видений — Идумею, пророк говорит, что от Господа послано известие народам: вставайте и выступим против него войной! Т. е. особенным действием Промысла возбуждено между народами намерение начать войну против Идумеи (1:1–2 [1127]). По устроению Божию, Идумеяне оставались независимыми, хотя были народ незначительный, даже ничтожный (в сравнении с Египтянами и Вавилонянами). Оттого возгордились до самообольщения неприступностью своих жилищ на утесах и в скалах и говорили в сердце своем: кто меня свержет на землю, т. е. кто будет в состоянии взойти на мои неприступные скалы, чтоб взять меня оттуда и увести в плен (1:3)? Но хотя бы ты вознесся как орел, даже если бы свил гнездо между звездами, то и оттуда низрину тебя, говорит Господь (1:4 [1128]). Ибо если бы случайный набег сделан был на тебя, то хищники унесли бы то, что попало на глаза или под руки, подобно тому, как в садах после воров остается уцелевшее (1:5 [1129]). Но ты разорена и обобрана совершенно из конца в конец…… это мужи завета твоего, это мужи живущие в мире с тобой, т. е. союзники твои Вавилоняне обыскали и забрали все сокровища по всей стране (1:6–7).

При этом у Идумеев, обыкновенно отличавшихся хитростью и военной предусмотрителностью, недостанет смысла предпринять что-нибудь для своей защиты; даже воины Фемана — этого источника мудрости (Иов. 4:1 [1130]) сделаются трусами, так, что не останется жителей на горе Исавовой за обиду или несправедливости против брата Иакова, т. е. за то, что Идумеи были участниками в разорении Иерусалима, радовались опустошению Иудеи; или рубили, или хватали спасавшихся и выдавали неприятелю (1:8–14 [1131]). Вот теперь поступят также и с ними, — и злодеяния их обрушатся на их головы (1:15–16 [1132]). А в разоренном теперь Иерусалиме будут спасшиеся и в последствии времени отомстят Идумеям; истребят их, как огонь истребляет солому, и займут земли, бывшия во владении у Идумеев, Филистимлян и Израильтян. И придут спасители на гору Сион, чтобы судить гору Исава: и будет царство Господа (1:17–21).

Таким образом у пророка Авдия предсказаны два опустошения Идумеи.

Первое произведено Вавилонянами, в армии которых была смесь всех народов. об этом опустошении пророк говорит так: ибо, как вы пили на святой горе Моей, так все народы всегда будут пить, будут пить, проглотят и будут, как бы их не было (1:16), т. е. как ты исполнил определения Божии над Иерусалимом, так другие народы исполнят их над тобой и потом сами исчезнут с лица земли.

Второе и окончательное опустошение произведено Иоанном Гирканом за 130 л. до Рождества Христова, который принудил Идумеев к обрезанию и исполнению закона Моисеева, так что различие между Иудеем и Идумеем исчезло, и фамилия Ирода Идумеянина пользовалась даже правом протекторства над храмом и Богослужением Иерусалимским. Об этом втором опустошении пророк говорит так: и дом Иакова будет огнем, и дом Иосифа — пламенем, а дом Исавов — соломою: зажгут его, и истребят его, и никого не останется из дома Исава (1:18). Поскольку у пророка сказано: «и будет царство Господа» (1:21), и поскольку Иудеи через 200 лет после завоевания Идумеи сами были рассеяны по всем странам, то блаженный Иероним (Comment. in Abdiam) и блаженный Августин (De civitat. Dei, lib. 18:cap. 31) утверждают, что предсказанное Авдием и исполненное Гирканом завоевание Идумеи было прообразом торжества Церкви Христовой над миром языческим; — и что поэтому пророчество Авдия следует понимать об утверждении царства Христова на земле.