— Поиски должны привести ее туда, где лежит тело Шаик.

— Нам тоже нужно уходить отсюда, — заявил Икарий. — Может, мы сумеем помешать намерениям Искарала Паста.

— Не только Паста, но и пустынной богини. Кто знает, какой облик она приняла? Вдруг Паст — одна из ее масок?

Икарий почесал лоб.

— Шаик провозгласили пророчицей Дриджны едва ли не сразу после рождения. Представляешь, она сорок лет безвылазно просидела в Рараку, готовясь к этому году… Рараку — суровое место. Сорок лет могут иссушить силы кого угодно, даже избранницы. Возможно, Шаик и не должна была возглавить поход Дриджны. На нее возлагались лишь приготовления. А война… для этого требуется молодая, свежая кровь.

— Помнишь, Скрипач рассказывал нам, что Котиллион не собирался отказываться от своей власти над Апсаларой? Его заставил Аномандер Рейк. Значит, замыслы Котиллиона простирались дальше. Возможно, он намеревался поместить Апсалару как можно ближе к императрице.

— Все так и думают, — согласился Маппо. — Искарал Паст — верховный жрец Тени. Каким бы ловким и хитрым он ни был, Повелитель Теней и Котиллион намного его хитрее. Смотри, что получается. Будь сейчас Апсалара под властью Котиллиона, ей бы ни за что не подобраться к Ласэне. «Когти» сразу бы ее учуяли, не говоря уже об адъюнктессе, имеющей отатаральский меч. А в своем нынешнем состоянии Апсалара вряд ли вызовет подозрения. Котиллион прекрасно понимает, что ее сознание значительно изменилось. Ей все равно не стать прежней девочкой из рыбачьей деревушки.

— Получается, уловка внутри уловки? Ты говорил об этом со Скрипачом?

Маппо покачал головой.

— Я могу ошибаться. Возможно, владыки мира Тени просто решили воспользоваться слиянием в своих целях. Я не перестаю удивляться, почему воспоминания возвращаются к Апсаларе столь быстро и… безболезненно.

— И мы с тобой причастны ко всему этому?

— Не знаю.

— Итак, предположим, Апсалара становится воплощением Шаик. Шаик разбивает малазанские войска и освобождает Семиградие. Ласэна вынуждена взять командование на себя. Она приплывает сюда вместе с армией, чтобы усмирить мятежные города.

— И тогда новоявленная Шаик, у которой сохранились знания и опыт, переданные ей Котиллионом, убивает Ласэну. Наступает конец империи.

— Конец? — удивился Икарий. — Скорее другое: появляется новый император или императрица под покровительством Дома Тени…

— Пугающая мысль, — поежился Маппо.

— Почему?

— Я вдруг представил себе императором… Искарала Паста.

Он встряхнул головой, поднял мешок и закинул себе на плечо.

— Знаешь, дружище, пусть этот разговор пока останется между нами.

Икарий кивнул.

— Но я еще не все тебе сказал.

— Так говори.

— Я чувствую, что почти вспомнил, кем я был. Ведь Тремолор связан со временем.

— Я тоже это слышал, хотя, честно говоря, не понимаю, что ты рассчитываешь там найти.

— Ответы. О себе самом. О своей жизни. Как ты думаешь, Маппо: если я узнаю о своем прошлом, это меня изменит?

— Но почему ты спрашиваешь у меня?

Икарий улыбнулся.

— Потому что все мои воспоминания скрыты в тебе. Но ты не хочешь поделиться ими со мной.

«Вот и опять мы подходим все к знакомой точке».

— То, каков ты сейчас, не зависит ни от меня, ни от моей памяти. Тебе нужна твоя собственная память, а не заимствованная у других. Я сопровождаю тебя в поисках, и только. Если тебе суждено узнать правду, ты ее обязательно узнаешь.

Икарий рассеянно кивал.

— Понимаешь, Маппо, я почему-то чувствую, что ты являешься частью той скрытой правды.

У трелля похолодело сердце.

«Он сейчас ближе к разгадке, чем когда-либо. Уж не близость ли Тремолора подталкивает его, заставляя открыть запертые врата?»

— Если мы найдем Тремолор, тебе придется принять решение.

— Думаю, что да.

Они долго глядели друг на друга, стремясь прочесть что-либо по мимолетному выражению глаз или едва заметному движению лица. Но все оставалось по-прежнему: один невинно вопрошал, другой, как мог, скрывал разрушительные знания.

«Наша дружба являет собой некое равновесие сил, хотя мы сами удивляемся, что может нас связывать».

— Пора, Маппо, — сказал Икарий, прекращая эту «игру глаз». — Нас заждались.

Скрипач ждал у подножия утеса, восседая на своем гралийском жеребце. Бхокаралы сгрудились возле дверей храма. С криком и верещанием они скакали вокруг навьюченного мула, стремясь всячески ему досадить. Бедный мул отбрыкивался от них, как мог. Искарал Паст, наполовину высунувшись из башенного окна, стал швырять в бхокаралов камни. Все они летели мимо.

Глядя на Маппо и Икария, сапер чувствовал: что-то изменилось. Внешне оба продолжали дружно заниматься последними приготовлениями. Но между ними появилась какая-то внутренняя недосказанность.