– Но… откуда?

– Думаю, о моих чувствах уже знают все, кроме тебя, поэтому нам пора объясниться. Маргарет, я предлагаю тебе руку и сердце.

– Но… я не собираюсь выходить замуж.

– Да, сейчас еще рано. Отец вряд ли сочтет это приличным. Но тебе уже больше четырнадцати… Может, примерно через год…

– Нет, Уилл, я решила не выходить замуж никогда. И ты меня расстроил. Теперь я не смогу относиться к тебе так, как к другим, как к Джону Клементу и Джайлсу Эллингтону.

– Да я и не хочу, чтобы ты относилась ко мне так же, как к ним. Маргарет, ты еще ребенок. Так стремишься стать ученой, что не стала женщиной. А можно быть и той, и другой. Этого я и хочу, Маргарет: чтобы ты стала и той, и другой. Пока больше ничего не говори. Подумай об этом – но немного, не до утомления. Привыкни к мысли о браке. И не считай, что я хочу забрать тебя от отца. Я ни за что этого не сделаю, потому что вижу, как вы любите друг друга. Это редкая любовь. Я понимаю. Нет, я уверен, он захочет, чтобы мы жили под его кровом… как и сейчас. Ты станешь моей женой. Больше ничего не изменится. Прошу тебя, подумай о моем предложении. Обещай, что подумаешь, Маргарет.

– Я… я непременно подумаю… Но вряд ли захочу выходить замуж.

В задумчивости они неторопливо побрели к дому.

В жизни Маргарет и ее отца год 1521 оказался переломным.

Томас все больше и больше втягивался в придворные дела. От Маргарет он ничего не скрывал и как-то сказал ей:

– Я чувствую себя, как муха в паутине. Возможно, когда-нибудь приложу огромное усилие… вырвусь… но сейчас эти липкие нити держат меня крепко.

– Король хорошо к тебе относится. И он, и кардинал не могут без тебя.

– Ты права, Маргарет, и я скажу тебе то, чего не сказал бы никому другому, и король, и кардинал относятся хорошо только к тем, кто им полезен, и до тех пор, пока полезен. Но это не вечно.

Одна история глубоко потрясла Томаса. Она касалась короля и кардинала, кое-что открыла ему в этих людях, но, оглядываясь назад, он понял, что открыла она ему немного – скорее, утвердила в собственном мнении.

За годы совместной работы кардинал сблизился с Томасом. Нередко бывал с ним откровенен и когда знал, что их не могут подслушать, говорил о короле в таком тоне, что это, дойди до ушей короля, могло бы стоить ему головы. До такой степени он доверял Томасу.

Кардинал отличался чрезмерной гордостью. Он считал себя незаменимым для короля, и, казалось, что это действительно так. Король почти не принимал решений без своего премьер-министра. И спокойно предавался развлечениям, зная, что бразды правления находятся в надежных руках Томаса Вулси.

Никто – исключая короля и леди Тейлбойс – не радовался, как кардинал, когда эта леди родила королю сына. Произошло это года четыре назад, через год после рождения принцессы Марии.

Теперь, в 1521 году, поскольку королеве не удалось родить сына вслед за принцессой, кардинал слегка обеспокоился и открыл Томасу душу.

– Мастер Мор, когда родился этот мальчик, Его Величество радовался, словно ребенок, получивший прекраснейшую игрушку. У него появился сын – а он годами мечтал о сыне. Его удручало, что королева не рожает, поскольку, как вам известно, он очень высокого мнения о своих мужских достоинствах; и хотя король имеет обыкновение в случае чего винить в неудачах других, его мучил страх, что он не способен зачать сына. Элизабет Блаунт – или, если угодно, леди Тейлбойс – развеяла его сомнения, и маленький Генри Фицрой дорог ему, как зеница ока. Я радовался восторгу Его Величества. Но прошли годы, а наследника трона не появилось – не родилось даже еще одной девочки. Король беспокоится, мастер Мор, а королева не становится моложе. Не будь она столь знатной принцессой и не бойся я обидеть испанцев, то предложил бы расторгнуть брак и подыскать для короля другую принцессу – способную родить ему сыновей, как Элизабет Блаунт.

– Но для расторжения брака нет веских причин, – возразил Томас. – Королева в высшей степени добродетельна и… еще способна рожать.

– Я знаю, вы питаете симпатию к Ее Величеству и она благоволит вам. Сам я отношусь к ней с величайшим уважением. Но одно дело благочестие королевы, а другое ее польза для короля и государства. Главная цель королевского брака – родить наследника, а в этом она не добилась заметных успехов.

– Все в руках Божьих. Кардинал цинично улыбнулся.

– Друг мой, если Бог не спешит, королевским министрам иногда приходится действовать самим. Не было бы только у этой дамы таких могущественных родственников! Вообразите… новая королева. Французская принцесса или протеже Карла Испанского? Подумайте только, что я мог бы сделать… держать их в напряжении… в страхе, что возведу на английский трон другую. Думаю, французская принцесса имела бы в данном случае больше преимуществ.

– Милорд кардинал, – сказал Томас, – ваше одеяние свидетельствует, что вы служитель Господа, но ваши слова…

Но Вулси перебил его.

– А мои слова выдают во мне лорда-канцлера, премьер-министра Англии. Я служу ей, поскольку вижу в этом свой долг.

«Нет, – подумал Томас, – ты служишь не Богу и не Англии, ты служишь Томасу Вулси».

Однако Томас Мор понимал кардинала, понимал, что этот заурядный ученый, сын торговца, осознав свой проворный ум, большую ученость и способность очаровать короля, не мог не воспользоваться этими достоинствами. По натуре Вулси не зол, злым его сделало непомерное честолюбие, он радовался своему богатству и гордился тем, что добыл его сам.

Неудивительно, когда такие люди, как Норфолк, Суффолк или Бэкингем легко воспринимают почести, доставшиеся им по наследству, но человек, не имеющий такого наследства, добившийся почестей умом и ловкостью, естественно, дорожит ими больше. А как должен Вулси гордиться, справедливо полагая, что будь эти знатные люди сыновьями ипсвичских торговцев, они так до конца дней и остались бы ипсвичскими торговцами!

Нет, Вулси в душе не зол, он добр к своим слугам, и те любят его. Он лишь требует, чтобы они с почтением относились к его величию, тогда он будет им щедрым отцом, будет заботиться о них, кормить и даже по-своему любить.