Анна Ахматова. Стихотворения
вернуться

Ахматова Анна Андреевна
Шрифт:

VI

Легкие летят недели.Что случилось, не пойму,Как тебе, сынок, в тюрьмуНочи белые глядели,Как они опять глядятЯстребиным жарким оком,О твоем кресте высокомИ о смерти говорят.Весна 1939 г.

VII ПРИГОВОР

И упало каменное словоНа мою еще живую грудь.Ничего, ведь я была готова,Справлюсь с этим как-нибудь.У меня сегодня много дела:Надо память до конца убить,Надо, чтоб душа окаменела,Надо снова научиться жить.А не то… Горячий шелест летаСловно праздник за моим окном.Я давно предчувствовала этотСветлый день и опустелый дом.[22 июня] 1939 г., Фонтанный Дом

VIII К СМЕРТИ

Ты все равно придешь – зачем же не теперь?Я жду тебя – мне очень трудно.Я потушила свет и отворила дверьТебе, такой простой и чудной.Прими для этого какой угодно вид,Ворвись отравленным снарядомИль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,Иль отрави тифозным чадом.Иль сказочкой, придуманной тобойИ всем до тошноты знакомой, —Чтоб я увидела верх шапки голубойИ бледного от страха управдома.Мне все равно теперь. Клубится Енисей,Звезда Полярная сияет.И синий блеск возлюбленных очейПоследний ужас застилает.19 августа 1939 г., Фонтанный Дом

IX

Уже безумие крыломДуши накрыло половину,И поит огненным вином,И манит в черную долину.И поняла я, что емуДолжна я уступить победу,Прислушиваясь к своемуУже как бы чужому бреду.И не позволит ничегоОно мне унести с собою(Как ни упрашивай егоИ как ни докучай мольбою):Ни сына страшные глаза —Окаменелое страданье,Ни день, когда пришла гроза,Ни час тюремного свиданья,Ни милую прохладу рук,Ни лип взволнованные тени,Ни отдаленный легкий звук —Слова последних утешений.4 мая 1940 г., Фонтанный Дом

X РАСПЯТИЕ

«Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи»

1
Хор ангелов великий час восславил,И небеса расплавились в огне.Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»А Матери: «О, не рыдай Мене…»1938
2
Магдалина билась и рыдала,Ученик любимый каменел,А туда, где молча Мать стояла,Так никто взглянуть и не посмел.1940, Фонтанный Дом

ЭПИЛОГ

1
Узнала я, как опадают лица,Как из-под век выглядывает страх,Как клинописи жесткие страницыСтрадание выводит на щеках,Как локоны из пепельных и черныхСеребряными делаются вдруг,Улыбка вянет на губах покорных,И в сухоньком смешке дрожит испуг.И я молюсь не о себе одной,А обо всех, кто там стоял со мноюИ в лютый холод, и в июльский знойПод красною, ослепшею стеною.
2
Опять поминальный приблизился час.Я вижу, я слышу, я чувствую вас:И ту, что едва до окна довели,И ту, что родимой не топчет земли,И ту, что, красивой тряхнув головой,Сказала: «Сюда прихожу, как домой».Хотелось бы всех поименно назвать,Да отняли список, и негде узнать.Для них соткала я широкий покровИз бедных, у них же подслушанных слов.О них вспоминаю всегда и везде,О них не забуду и в новой беде,И если зажмут мой измученный рот,Которым кричит стомильонный народ,Пусть так же они поминают меняВ канун моего поминального дня.А если когда-нибудь в этой странеВоздвигнуть задумают памятник мне,Согласье на это даю торжество,Но только с условьем – не ставить егоНи около моря, где я родилась:Последняя с морем разорвана связь,Ни в царском саду у заветного пня,Где тень безутешная ищет меня,А здесь, где стояла я триста часовИ где для меня не открыли засов.Затем, что и в смерти блаженной боюсьЗабыть громыхание черных марусь,Забыть, как постылая хлопала дверьИ выла старуха, как раненый зверь.И пусть с неподвижных и бронзовых век,Как слезы, струится подтаявший снег,И голубь тюремный пусть гулит вдали,И тихо идут по Неве корабли.Около 10 марта 1940 г., Фонтанный Дом

ПОЭМА БЕЗ ГЕРОЯ

Окончательная редакция

Триптих

(1940—1965)

Deus conservat omnia [5] .

Девиз в гербе Фонтанного Дома

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Иных уж нет, а те далече…Пушкин

Первый раз она пришла ко мне в Фонтанный Дом в ночь на 27 декабря 1940 г., прислав как вестника еще осенью один небольшой отрывок («Ты в Россию пришла ниоткуда…»).

5

Бог хранит всё (лат.). В окончательном варианте «Поэмы без героя» сноски, обозначенные цифрами, отсылают к ахматовским «Примечаниям редактора» в конце поэмы.

Я не звала ее. Я даже не ждала ее в тот холодный и темный день моей последней ленинградской зимы.

Ее появлению предшествовало несколько мелких и не значительных фактов, которые я не решаюсь назвать событиями.

В ту ночь я написала два куска первой части («1913») и «Посвящение». В начале января я почти неожиданно для себя написала «Решку», а в Ташкенте (в два приема) – «Эпилог», ставший третьей частью поэмы, и сделала несколько существенных вставок в обе первые части.

Я посвящаю эту поэму памяти ее первых слушателей – моих друзей и сограждан, погибших в Ленинграде во время осады.