Шрифт:
АВГУСТ
Он и праведный, и лукавый,И всех месяцев он страшней:В каждом Августе, Боже правый,Столько праздников и смертей.Разрешенье вина и елея…Спас, Успение… Звездный свод!…Вниз уводит, как та аллея,Где остаток зари алеет,В беспредельный туман и ледВверх, как лестница, он ведет.Притворялся лесом волшебным,Но своих он лишился чар.Был надежды «напитком целебным»В тишине заполярных нар……А теперь! Ты, новое горе,Душишь грудь мою, как удав…И грохочет Черное Море,Изголовье мое разыскав.27 августа 1957, Комарово ЭПИГРАММА
Могла ли Биче словно Дант творить,Или Лаура жар любви восславить?Я научила женщин говорить…Но, Боже, как их замолчать заставить!1958* * *
Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли,Чтобы в строчке стиха серебриться свежее стократ.Одичалые розы пурпурным шиповником стали,А лицейские гимны все так же заздравно звучат.Полстолетья прошло… Щедро взыскана дивной судьбою,Я в беспамятстве дней забывала теченье годов,И туда не вернусь! Но возьму и за Лету с собоюОчертанья живые моих царскосельских садов.4 октября 1957, Москва * * *
Не мудрено, что похоронным звономЗвучит порой непокоренный стих.Пустынно здесь! Уже за АхерономТри четверти читателей моих.А вы, друзья! Осталось вас немного,Последние, вы мне еще милей…Какой короткой сделалась дорога,Которая казалась всех длинней.3 марта 1958, Болшево. Комн. № 7РИСУНОК НА КНИГЕ СТИХОВ
Он не траурный, он не мрачный,Он почти как сквозной дымок,Полуброшенной новобрачнойЧерно-белый легкий венок.А под ним тот профиль горбатый,И парижской челки атлас,И зеленый, продолговатый,Очень зорко видящий глаз.23 мая 1958ПРИМОРСКИЙ СОНЕТ
Здесь все меня переживет,Все, даже ветхие скворешниИ этот воздух, воздух вешний,Морской свершивший перелет.И голос вечности зоветС неодолимостью нездешней.И над цветущею черешнейСиянье легкий месяц льет.И кажется такой нетрудной,Белея в чаще изумрудной,Дорога не скажу куда…Там средь стволов еще светлее,И всё похоже на аллеюУ царскосельского пруда.Июнь 1958, Комарово * * *
«…И кто-то приказал мне:Говори! Припомни все…»Леон Фелипе. ДознаниеКому и когда говорила,Зачем от людей не таю,Что каторга сына сгноила,Что Музу засекли мою.Я всех на земле виноватейКто был и кто будет, кто есть…И мне в сумасшедшей палатеВаляться – великая честь.* * *
М. М. 3‹ощенко›
Словно дальнему голосу внемлю,А вокруг ничего, никого.В эту черную добрую землюВы положите тело его.Ни гранит, ни плакучая иваПрах легчайший не осенят,Только ветры морские с залива,Чтоб оплакать его, прилетят…1958, КомаровоИМЯ (А.А.А.)
Татарское, дремучееПришло из никогда,К любой беде липучее,Само оно – беда.1958. Лето * * *
От меня, как от той графини,Шел по лесенке винтовой,Чтоб увидеть рассветный, синийСтрашный час над страшной Невой.1958* * *
Непогребенных всех – я хоронила их,Я всех оплакала, а кто меня оплачет?1958ЛЕТНИЙ САД
Я к розам хочу, в тот единственный сад,Где лучшая в мире стоит из оград,Где статуи помнят меня молодой,А я их под невскою помню водой.В душистой тиши между царственных липМне мачт корабельных мерещится скрип.И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,Любуясь красой своего двойника.И замертво спят сотни тысяч шаговВрагов и друзей, друзей и врагов.А шествию теней не видно концаОт вазы гранитной до двери дворца.Там шепчутся белые ночи моиО чьей-то высокой и тайной любви.И все перламутром и яшмой горит,Но света источник таинственно скрыт.9 июля 1959, Ленинград ПОЭТ
Подумаешь, тоже работа, —Беспечное это житье:Подслушать у музыки что-тоИ выдать шутя за свое.И чье-то веселое скерцоВ какие-то строки вложив,Поклясться, что бедное сердцеТак стонет средь блещущих нив.А после подслушать у леса,У сосен, молчальниц на вид,Пока дымовая завесаТумана повсюду стоит.Налево беру и направо,И даже, без чувства вины,Немного у жизни лукавой,И все – у ночной тишины.Лето 1959, Комарово