Изаксон моментально обиделся:

– Эти эмвэдэшники что, нас подозревают? Как где что случается – сразу Изаксон виноват?! Всегда они нас не любили – то дело врачей придумали, а сейчас дело программистов, да?

– Не ной, не у врача! Делайте, как я сказал!

Смолин отключил спикерфон и обратился к Шугаеву:

– Кажется, генерал, я сделал для вас все, что мог. Во всяком случае, на данном этапе. Если разрешите, я немного займусь своим хозяйством?

– Бога ради. Я только Немигайло звякну, чтобы он системные блоки забрал и в мою машину оттащил.

Коротко переговорив с Егором по сотовому, Шугаев сделал знак, что он, мол, все и Смолин может спокойно заниматься своими делами.

И Смолин немедленно занялся этими самыми делами. Сначала он позвонил на свой телеканал какому-то редактору, как понял Колапушин, из новостной редакции:

– Юрченко, что у нас там с новостями? Так-так, а кроме «Эха Москвы» еще кто? Ну, лента «Интерфакса» нас сейчас мало волнует... Да, конечно, в утренние газеты никак попасть не сможет – тираж давно отпечатан. Значит, делаем так... Тебе сейчас перегонят материал, сделаете «нарезку» из моментов игры. Финал дадите обязательно! Потом убитого Троекурова, а после – его портрет в рамочке. Текст сами придумаете. Да, правильно, давай... Нет, некролог потом дадим, отдельно. И пришлите сюда срочно репортера с оператором – сделаем интервью...

– Вы собираетесь показывать все это в «Новостях»? – удивился Колапушин. – Даже убитого Троекурова?! И у кого это вы собрались брать интервью?

– У вас! Не беспокойтесь, если вас нельзя показывать по телевидению – зацифруем лицо.

– Я никаких интервью никому давать не буду! – резко сказал Колапушин.

– Не будете – возьмем у других. И обязательно покажем – это же эксклюзивная информация, которая есть пока что только у нас. С ее помощью мы поднимем свой рейтинг.

– Рейтинг, рейтинг! – возмутился Мишаков. – Мне кажется, что вы все тут помешались на этом рейтинге. Ну нельзя же показывать все подряд! И так по всем каналам сплошной криминал! В конце концов, я запрещаю вам это делать!

– А это на каком же основании?

– Ну... – стал придумывать Мишаков. – Эти материалы могут представлять оперативный интерес.

– Для ваших оперативных интересов делаются копии видеопленок и отданы компьютеры. А запретить мне показ снятого нами материала может только суд!

– Вы получите решение суда! – угрожающе произнес Шугаев.

– Завтра? Да мы его еще и обжалуем, можете не сомневаться! Ну получите вы это решение дня через три, предположим. А новости на Дальний Восток и Забайкалье начнутся уже часа через полтора. Вам даже и суетиться не стоит.

– А не боитесь, Борис Евгеньевич, что у вас будут неприятности? – поинтересовался Мишаков.

– Что поделаешь? – равнодушно пожал плечами Смолин. – Неприятности – это непременная часть моей работы. Я, знаете ли, как-то даже и привык уже.

– Я все-таки не понимаю, зачем это показывать зрителям? – не переставал удивляться Колапушин.

– А затем, что это эксклюзив, информация, которая, к счастью, есть только у нас!

– Интересные у вас представления о счастье!

– Троекурова имеете в виду? – понимающе покачал головой Смолин. – Думаете, мне его не жалко? Ошибаетесь – жалко! Только постарайтесь и меня понять. Ну вот я, предположим, директор химического завода. У меня работают сотни людей. И произошла авария. Опасная авария – погиб человек. Не простой рабочий, а очень важный для завода специалист – начальник цеха, предположим. Но не это главное. Главное то, что через образовавшуюся при этой аварии дырку льется какая-нибудь азотная кислота, которая может уничтожить весь завод. Что я, как директор завода, в первую очередь должен делать? Над погибшим рыдать или аварию ликвидировать?

– Конечно, аварию. Но к чему такое сравнение? Здесь же не завод. Никаких дырок нет.

– Ошибаетесь, Арсений Петрович, есть! И самая опасная дырка – финансовая. Если я не смогу ее срочно ликвидировать, это приведет канал к краху и сотни людей потеряют работу.

– Надеюсь, после случившегося вы хотя бы закроете эту игру. Сами видите, к чему приводят такие передачи.

– Зря надеетесь! После этого случая рейтинг программы резко возрастет. А это для нас – главное! Государство, конечно, телевидение дотирует, но это же копейки! Даже на распространение сигнала по стране не хватает! А на что мне прикажете передачи снимать? Мы держимся на плаву только за счет рекламы. Чем выше рейтинг передачи, тем дороже рекламное время.

– А вам не кажется, что именно такие передачи и способствуют увеличению преступности? – спросил генерал Шугаев.

– Придумайте другие! Но только такие, чтобы их смотрело большинство. С удовольствием возьму! Даже и деньги заплачу за хорошую идею! А «Ленинский университет миллионов» показывать не собираюсь. Я вам больше не нужен?.. Пойду проверю, как там мои распоряжения выполняются.

Смолин резко поднялся из-за стола и стремительно вышел из кабинета.

Мишаков покрутил головой.

– Ну и ну-у! – протянул он. – Да, его подчиненным не позавидуешь. Ему абсолютно наплевать на людей. Они все вымотаны до предела, я же видел. А он их еще и подхлестывать собрался. Такой ради этого рейтинга пресловутого на все, что угодно, пойдет.

– В том числе на проигрыш двух миллионов долларов и убийство ведущего? – спокойно поинтересовался Колапушин.

– Ну это ты, Арсений Петрович, пожалуй, хватил, – даже крякнул Шугаев. – Это что же, по-твоему, выходит – заказчиком убийства является Смолин?