Шрифт:
– Пошлем!
– закричали со всех сторон.
А Екатерина Ивановна перешла уже в другой угол класса. Там она заметила девочку, которая жевала яблоко.
– Как тебя зовут?
– спросила ее Екатерина Ивановна.
Девочка неловко встала из-за парты и сказала с полным ртом:
– Маня Карасева…
– Пожалуйста, спрячь скорее свое яблоко, Маня Карасева, - сказала Екатерина Ивановна.
– На уроках нельзя есть. Товарищи на тебя за это обидятся. И я тоже.
Маня Карасева замигала глазами и сунула недоеденное яблоко в сумку.
В это время что-то грохнуло. Это повернулся на своей парте Миронов. Каждый раз, когда он поворачивался, крышка его парты приподнималась и хлопала, а скамейка трещала. Все к этому давно привыкли, и никто даже не посмотрел на Миронова. Но Екатерина Ивановна вздрогнула и обернулась.
– Мальчик на первой парте!
– сказала она.
– Что ты так гремишь? Как твоя фамилия?
– Это Миронов!
– крикнули все ребята в один голос.
– Миронов!
Миронов заерзал у себя на скамейке, и от этого парта загрохотала, как телега на мостовой.
– Послушай, - сказала Екатерина Ивановна, - ведь тебе очень неудобно сидеть здесь. Зачем ты втиснулся в самую низкую парту?
– Больше нигде места нет, - сказал Миронов.
– Нет? А вот!
Новая учительница повернулась к высокой парте, на которой, как воробей на заборе, сидел Киссель.
– Смотрите, на такой большой парте сидит такой маленький. Ногами до полу даже не достает. Переменитесь-ка местами, ребята.
Киссель соскользнул со своей скамейки и встал на ноги.
– Софья Федоровна, - сказал он, - ой, нет, Екатерина Ивановна! Миронова на первую парту посадили потому, что он всегда балуется. И на переменах он тоже балуется и дерется.
– Киссель всхлипнул и заговорил дрожащим голосом: - Он мне на перемене так дал, что еще и сейчас больно. Софья Федоровна его свечкой поставила, а он не стоит свечкой, а дерется.
Миронов еще больше заворочался на парте, потом с шумом и треском поднялся и сказал, глядя в стол:
– Я долго стоял. Что же, мне до самого вечера стоять? А они еще ко мне лезут!
Екатерина Ивановна подошла к Миронову, посмотрела на него, чуть улыбаясь, а потом спросила негромко:
– А за что тебя поставили?
– Да не знаю, - сказал Миронов и отвернулся.
– Он всегда озорничает!
– крикнул со своей парты Киссель.
– Что ты все жалуешься?
– сказала Екатерина Ивановна.
– Брось жалобы, бери свои книжки да пересаживайся на эту парту. Она тебе будет как раз по росту. Вот и ноги на полу стоят. Смотри, как хорошо!
Ребята тихонько засмеялись. Даже Миронов улыбнулся. Он сидел теперь на четвертой парте, никого не заслоняя и не задевая плечом соседа. С непривычки даже ему было как-то слишком просторно.
Только Киссель сидел насупившись перед самым столом Екатерины Ивановны.
Вдруг он опять вскочил с места.
– Софья Федоровна!
– крикнул он плаксиво.
– Я не могу на первой парте сидеть. Я близорукий!
Новая учительница засмеялась.
– Я не Софья Федоровна, а Екатерина Ивановна. А если ты близорукий, так тебе и полагается сидеть поближе к доске. Вот дальнозоркие - те могут сидеть и подальше.
Киссель запыхтел и недовольный уселся на место.
А Екатерина Ивановна раскрыла журнал и стала вызывать ребят по фамилиям. Вызовет, спросит что-нибудь и посадит на место.
Всех успела вызвать. А когда дошла до последнего - до Шурука, - зазвенел звонок.
Сначала прозвенел внизу - еле слышно. Потом звон поднялся выше, прокатился по всему верхнему коридору и вдруг загремел у самых дверей класса.
В коридоре затопали ногами.
– Ну вот, - сказала Екатерина Ивановна.
– С завтрашнего дня мы начнем учиться. А пока складывайте книжки и бегите домой.
Ребята, поглядывая сбоку на новую учительницу, стали выходить из класса. А учительница не спеша открыла форточку, а потом заглянула в классный шкаф, где глобус и оскалившийся суслик на подставке. И только когда последний из ребят вышел в коридор, она взяла со стола коричневый портфель и пошла в учительскую.
– Киссель, а Киссель, - сказал Соколов, когда ребята выбежали на улицу.
– Ты что - близорукий или дальнозоркий?
– А ну ее!
– сказал Киссель.
– Сама-то она уж больно дальнозоркая!
V
Дом, где живет Миронов, стоит на высоких буграх, недалеко от спуска к реке. Из-за некрашеного забора выглядывает его крутая крыша, в два ската, покрытая дранкой, как чешуей.
Доски забора сколочены плотно. А калитка всегда заперта. Каждый раз, возвращаясь из школы, Миронов бросает сумку на землю и лезет на забор, чтобы дотянуться до железного крючка с той стороны.
Вот и сегодня Миронов перевесился через забор, откинул крючок и вошел в калитку.