В январе началась круговерть дикая. По законам сохранения в компенсацию за декабрьский расслабон. В первых числах станция пришла, ребята приехали, разгрузка, транспортировка, развертывание.

В мой ДР едва пару часов выкроили, чтобы двадцатипятилетие ополоснуть. Морозы такие стояли, что водка, сдуру утром выставленная для охлаждения на веранду, к вечеру помутнела. Наутро все хрипели.

Потом технический облет был, спецсамолетом, отвечающим на запрос станции как ее родная ракета. Это чтобы синхронизацию в измерении дальностей съюстировать. Сделали все - сразу нас на первый срок.

Вперед, мальчики, за вас и так другие лишний месяц отдувались.

Быстро месяц пролетел, не успеешь "ой!" сказать.

Февраль уж близится, а дембеля все нет. Первая неделя к концу подходит, все готово, но в ответ тишина. Зам комполка по вооружению, подполковник Петров говорит, оставайся, служи дальше - ну разве у тебя на гражданке такая зарплата будет? Капитанскую должность сразу, майорскую чуть позже найдем, в службе вооружения. Аншеф туда же. ВВ то же самое повторяет, но более вяло, знает, что у меня другие планы. Я в ответ:

–  Ну товарищ майор! Если бы я хотел стать военным, я бы в военное училище и пошел. Нет, не мое это дело. Вот представьте, сижу я на гражданке в выходной дома. Знаю, что никуда я не пойду и не поеду. Но чувство, что могу поехать куда угодно: захочу - на Волгу, захочу - на Иссык-Куль или даже в какое-то незнакомое место, греет это чувство меня как-то. А тут сиди на цепочке, как бобик. За грибами и то далеко не отойди. Нет, не хочу.

Бойцы в армии очень любят статистику. Помогает расцвечивать солдатскую жизнь. Сколько дней до приказа, сколько метров съедено и осталось съесть селедки, сколько килограммов сахара… Сколько до дома на большой ленкомнатной карте СССР подошв от сапог укладывается. Я тоже поддался. До дома-то своего я давно знал, даже карты не требовалось, достаточно было планшета воздушной обстановки: азимут 213, дальность 242. Наша не долетит, самоликвидируется.

Сколько на первом сроке простоял, тоже знал - 14 месяцев. Узнать бы, сколько раз я по готовности сбегал? Много, однако, но этого никак не подсчитаешь. Потому открыл книгу нарядов и посмотрел, сколько же раз я дежурным сходил. В сумме - оперативным и по дивизиону. Сколько на

"Певуне" точно сказать было уже нельзя, думаю, раз пятнадцать. Там все же штат практически полный был. На "Планшете" же по книге вышло

–  девяносто девять. Мы люди не мелочные, за копейку не удавимся, но все же… Захожу к Герману.

–  Товарищ майор! Поставьте меня в наряд!

–  Ты что, Профессор!? Кто тут выступал, что с первого февраля его в наряд не ставить, потому что срок кончился? Я и не ставлю.

–  Герман Владимирович, ровно сотое дежурство будет.

–  А-аа… Ну тогда давай…

Развод проводил, обязанностей не опрашивая. Знал, что все они все знают. Я сам этих их обязанностей в уставах сроду не читал, но зато столько раз от них выслушал, что и до сих пор цитировать могу. А они чаще меня ходили. Выдал им последнеее наставление. Слова мои, творческая манера - Германа:

–  Слушайте сюда, добры молодцы! У меня сегодня сотое и последнее дежурство. Если кто вздумает что учудить, пусть пеняет на себя. Я ему за обсрнный юбилей лично устрою козью жпу. Выбу, высушу и на плацу развешаю. Все поняли, глятеусы?

–  Так точно, товарищ лейтенант!
– весело ответили мне бойцы заступавшей в наряд родной первой батареи.

РС-ники: Миша Павловский, Коля Гонюков - лыжник-двоеборец из

Алма-Аты, его земляк Жалгас А-ев, через двадцать лет присевший в

Нью-Йорке за дела с наркотой, а пока лучший оператор корпуса, тоже с часами, к тому же исправными… Младший "дизелей сержант"

Огородников, землячок из Красногорска… Гюльгасан, Владимир

Васильевич… Сколько вместе набегались, сколько одинаковой перловки сожрали!

–  Во-опросы? Вопросов нет. Караул, шты-ы-ык… откинуть! На рее-мень! Напра-а… ву! По караулам шаго-ом… марш!

К концу первой недели я начал раскаляться. Где приказ-то? На носу еще мутота со сдачей матчасти и обходным, а последний срок принятия заявлений в аспирантуру - девятнадцатое февраля. Звоню Борису, на нас с ним общий должен быть, но Боря в госпитале, то ли с воспалением, то ли еще с чем-то. Да ему и спешить некуда. На Вовку еще рано, у него срок по первое марта. Когда и в ожидаемый понедельник приказ не пришел, я сорвался. До девяти вечера протерпел, проразмышлял и рванул в столицу. Не впервой до города на попутках. Герману на столе в штабе оставил рапорт на имя аншефа с просьбой отпустить на два дня и к нему же на другом листе объясниловку, почему выехал не дожидаясь по рапорту решения. Первый срок все же у дивизиона, а по нарушениям правил боевого дежурства в

УК статья имеется.

К девяти часам утра я уже из метро "Добрынинская" выкатываюсь и к штабу округа движусь. Одежда гражданская, но чтоньть придумаем.

Главное, телефон окружных кадров раздобыть. Справочников, конечно, у внутренних телефонов возле проходных никаких нет. Крейсирую вдоль здания, вдруг глядь - редакция газеты "На боевом посту". Той самой, прозываемой "Стой, кто идет?". Вот это да - вход свободный. Вхожу в редакцию, вваливаюсь в первую попавшуюся дверь. Сидит какой-то подполковник, чай с утра пьет у стола бумагами заваленного.