– Скажите, вторая дверь ведет в ванную комнату?

– Да. Туда мы, разумеется, заглянули сразу.

Холмс отворил дверцу и зажег газовый рожок. В ванной комнате не было ничего, кроме обычных удобств. Холмс внимательно осмотрел полочку над умывальником, залез на край ванны и потрогал вытяжную решетку, затем мягко спрыгнул вниз и вышел в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Да, дело сложное. Позволите ли вы мне задать вам еще несколько вопросов, мисс Филимор?

– Да, разумеется, - отвечала девушка порывисто.
– Все, что вы сочтете необходимым знать, только помогите мне найти Джеймса!

– Скажите, какого роста и сложения ваш брат, - скажем, если сравнить его с доктором Ватсоном?

Я невольно приосанился.

– Он выше среднего роста, почти шести футов, но строен и довольно худ. Да, пожалуй, доктора Ватсона пониже, но шире в плечах.

– Был ли он спортсменом?

– Когда-то, еще в школе, Джеймс занимался выездкой, но забросил эти занятия после смерти отца.

Холмс задумчиво прошелся по комнате, рассеянно погладил мужской манекен по блестящей голове и продолжил расспросы.

– Какого цвета у него глаза и волосы?

– Он рыжий, как я, у него пышные вьющиеся волосы, глаза тоже голубые. Мы из Ирландии, мистер Холмс, - прибавила она с затаенным вызовом.

– Посещал ли ваш брат театры?

– Да, - слабо улыбнулась мисс Филимор.
– Интересно, что вы спросили об этом. В последние несколько месяцев он стал иногда покупать билеты на представления на Бродвее.

– Брил ли он усы и бороду?
– неожиданно спросил Холмс.

– Нет, он выглядел моложе своих лет и еще не брился, - отвечала мисс Филимор, и тут вдруг ей изменила выдержка и она расплакалась, упав на единственный стул. Шериф смущенно крякнул, мистер Хаксли подошел поближе к невесте, а Холмс тактично отошел в сторонку. Когда девушка успокоилась, он продолжил расспросы, но тон его несколько изменился, стал более сухим и деловитым.

– Как должно распределиться наследство вашего отца, мисс Филимор?

– Мой брат должен получить две трети, и я - одну треть. Это справедливо, поскольку я ведь женщина и обо мне есть кому позаботиться, - пояснила девушка. Я заметил тень, проскользнувшую по лицу м-ра Хаксли.

– Если бы вы оформили опеку, вы получили бы право распоряжаться фондом?
– поинтересовался Холмс.

– Да, в интересах моего брата, разумеется, - отвечала мисс Филимор.

Холмс прошелся взад и вперед по комнате, наконец остановился и обернулся к паре, напряженно смотревшей на него.

– Мисс Филимор, мистер Хаксли! Дело ваше чрезвычайно загадочно. Я боюсь, что пока не могу помочь вам найти Джеймса. Могу только утверждать следующее: нет никаких причин полагать, что он был похищен или убит. Никто не мог проникнуть в дом снаружи или выбраться из него незамеченным. Никаких следов насилия или борьбы я не обнаружил, и шериф, по-моему, согласен с моими выводами.

Шериф веско кивнул, продолжая жевать жвачку.

– Остается уповать на Провидение, - бодро завершил Холмс, - и надеяться, что брат ваш даст о себе знать как только сможет.

Мисс Филимор смотрела на Холмса со страхом и надеждой, а мистер Хаксли - с недоверием. Холмс после паузы продолжал:

– Насколько я успел изучить законы штата Нью-Йорк, брат ваш будет считаться пропавшим без вести семь лет, после чего, если он не обнаружится, вам придется исполнить печальную обязанность - вступить в права его наследницы.

– Нет! Он найдется!
– воскликнула девушка и опять разрыдалась. Холмс склонил голову и веско отвечал:

– Да, я тоже надеюсь на это. Я почти уверен.

– Господа, - вмешался мистер Хаксли, - Сюзанна скверно себя чувствует. Коли уж вы не можете сейчас помочь ей, давайте на этом и разойдемся по-хорошему.

Мы откланялись и вышли на улицу, оставив шерифа улаживать формальности. Холмс молча указал тростью дорогу, и мы зашагали в сторону Бродвея.

Холмс, казалось, твердо знал, куда мы идем, я же не задавал лишних вопросов, поскольку был смущен явной неудачей моего друга. Выйдя на Бродвей - шумную, узкую улицу, напомнившую мне Оксфорд-стрит, - Холмс сверился с листочком бумаги, который извлек из портмоне, и решительно повернул направо. Через пару кварталов мы остановились у входа в небольшую лавку с вывеской "Театральные принадлежности".

– Дорогой Ватсон, подождите меня здесь, - попросил Холмс.
– Я хочу задать пару деликатных вопросов хозяину.

Через окно я видел, как Холмс беседует с хозяином лавки. Буквально через три минуты они распрощались, сердечно раскланявшись. Мой друг вышел на улицу и оглянулся по сторонам, как будто впервые заметил, что попал в новое место.

– А что, Ватсон, не послушать ли нам какую-нибудь игривую оперетку?
– неожиданно спросил Холмс, и я увидел в его глазах знакомую хитринку. Я кивнул, не понимая, чем объясняется такая перемена настроения. Холмс же снял перчатки, сунул их в карман макинтоша, достал из другого кармана толстенную сигару, раскурил ее и двинулся вниз по Бродвею, сдвинув кепи на затылок и даже насвистывая что-то фривольное. Воистину, американский воздух сыграл с моим другом скверную шутку, подумалось мне, и я, несколько огорченный, зашагал рядом с ним.