— Что же тогда будет, если я вообще откажусь сотрудничать? — иронично осведомилась я, механически перебирая пальцами прядь волос.

— На тебя обрушатся все муки ада, — лаконично пояснил он таким будничным тоном, будто каждый день спускался в сие гостеприимное местечко и методично записывал в блокнотик творящиеся там безобразия. — Можешь так поступить, если хочешь порадовать Мирко — ведь ты убила его брата. Завтра тебя отвезут к одному человеку, и ты передашь ему послание, содержащее предложение о работе. В твоих интересах, чтобы он его принял.

— Сами бы и таскали свои записки, я-то вам зачем?

— Интересующий нас человек соглашается на подобные предложения исключительно редко. А если он остаётся недоволен, то в качестве отказа, как правило, отправляет голову гонца.

Удавшаяся на этот раз Берду злорадная ухмылка мне совершенно не понравилась. Я тоже растянула губы в улыбке, стараясь придать лицу ехидное выражение. Поединок гримас закончился в ничью. Главарь съёжился от очередного приступа, а я просто устала кривляться, да и неудобство позы давало о себе знать. Решив оставить последнее слово за собой, я с довольным видом расслабленно потянулась и неожиданно для Берда покладисто согласилась:

— Ладно, так и быть, поболтаю с этим вашим специалистом. Может, он окажется повежливей в обращении с дамами…

Берд смерил меня странным, оценивающим взглядом, словно бы примеряя на меня какую-то роль, но не сказал больше ни слова и переместил свой интерес на стоящие на столе лекарства, оставляя меня наедине с самой собой…

Сон долго не приходил, а когда всё же почтил меня своим визитом, постоянно отвлекался, выталкивая меня из своих объятий и тем самым только больше выматывая усталое сознание. Задремать более-менее качественно удалось ближе к рассвету, да и то ненадолго: пробуждение смешалось с абсурдным чувством, будто меня волочат по полу, взявшись за шкирку. В следующий миг я поняла, что это действительно так — мой позвоночник ощутимо врезался в ступеньку, а то, что пониже, окунулось в грязь. Осознав происходящее, я запоздало попыталась оказать сопротивление, но не преуспела, обнаружив до сих пор стягивающие запястья и лодыжки верёвки. Впрочем, через пару шагов меня и так перестали тащить, позволив свободно валяться на земле, что являлось сомнительным удовольствием при учёте холодной и сырой после ночи почвы. К центру поляны вывели трёх осёдланных лошадей; мне развязали ноги и заставили влезть на облезлую кобылу, которая выглядела настолько нездоровой, что впору бы мне везти её на себе. Одним из моих сопровождающих был уже известный мне Мирко, волком глядящий на меня из-под нахмуренных бровей; у второго в глазах читалась неизбывная лень, а на заспанном лице — последствия весело проведённой ночи. Так что оба они недовольно хмурились и гнали лошадей, надеясь не то поскорее закончить с делами, не то побыстрее избавиться от меня. Все попытки узнать, куда мы направляемся, разбивались о крепкую стену молчания — разбойники не проронили ни слова за всю дорогу по тропке, которая больше напоминала звериную и не предполагала езды в три ряда на высокой скорости. Через полчаса или около того лес кончился, мелкая поросль опушки спускалась по пологому склону холма к небольшому посёлку. На улицах суетились люди: дети носились туда-сюда, селяне что-то продавали и покупали друг у друга, из-под навеса в дальнем краю деревни струился чёрный дым — шла работа в кузнице, на одном из домов латали прохудившуюся крышу.

Мирко выдвинулся вперёд и уверенно направился к окраине посёлка — там, на отшибе, стоял скромный бревенчатый домик, отличный от других полным отсутствием огорода, хозяйственных построек и забора. У крыльца аккуратной горкой лежали дрова, дверь была гостеприимно приоткрыта. Мы подъехали к самому порогу; разбойники спешились, о чём-то тихо переговорили, бросая настороженные взгляды в сторону домика.

— Ты знаешь, что должна делать? — повернулся ко мне Мирко, в то время как второй бандит разрезал верёвку на моих руках.

— В общих чертах, — буркнула я, запоздало сообразив куда и зачем меня привезли.

— Передашь ему это, — разбойник протянул мне сложенный в несколько раз листок желтоватой бумаги. — Не зли его, говори как можно меньше…

Дурацкие указания я слушала в пол уха, глубоко задумавшись о том, как бы вывернуть сложившуюся ситуацию себе на пользу, поэтому окончание речи успешно пропустила и спохватилась, только когда Мирко прикрикнул на меня и велел поторапливаться.

Нарочито медленно спешившись, я поплелась к двери. Вблизи стали видны глубокие выбоины на косяке и стене, будто по ним колотили чем-то тяжёлым и острым; чуть правее крыльца несколько нижних в срубе брёвен были закопчены до черноты, словно их кто-то поджигал, но дерево так толком и не занялось. Приоткрытая дверь то ли показывала гостеприимство хозяина дома, то ли являла скрытое предупреждение: входи, коли готов бросить ему вызов. Случайный порыв ветра качнул створку, заставив её скрипнуть, а меня вздрогнуть. Пальцы неуверенно скользнули по отполированной тысячами прикасаний ручке, и я просочилась внутрь, бросив через плечо прощальный взгляд к небу.

В доме было уютно, нереально тихо и приятно прохладно по сравнению с улицей, где начинало припекать солнце. По углам полупустой просторной комнаты ютились, спасаясь от льющегося из окон света, блеклые тени.

— Есть здесь кто-нибудь? — едва слышно спросила я в пустоту, робко двигаясь к середине комнаты.

В лицо дунуло сквозняком с лёгким запахом озона, мороза и… роз? Прямо на моих глазах из тени выступил силуэт, непостижимым образом скрывавшийся в ней доселе. Это был мужчина лет на пять старше меня, с тёмными, отдающими в зелень волосами. В его взгляде читалось умеренное любопытство, в глубине зрачков медленно угасало призрачно-синее пламя, радужка переливалась всеми оттенками голубого. Не давая вырваться наружу нервной дрожи, я сглотнула, облизнула сухие обветренные губы — на языке остался солоноватый привкус, на зубах скрипнул песок, и мне вдруг стало как-то неловко от моего потрёпанного внешнего вида. Мужчина был одет во всё чёрное и только широкий пояс с короткими парными ножнами выделялись тёмно-красным цветом. Я хотела что-нибудь сказать, но хозяин избушки остановил меня жестом.

— Будешь говорить, если я спрошу, — невежливо обрезал он. — Оружие?

— Нет, у меня только это, — я демонстративно помахала перед его носом зажатым между пальцами посланием.

На слово представитель какой-то из уголовно наказуемых профессий мне не поверил, тщательно обыскал, исследовал каждый карман и без добычи не остался — из забытых даже мной закромов одежды был извлечён изрядно помятый листок бумаги, в котором я без труда узнала свою экстрскую находку.