— Ты хотел бы вернуться на родину богатым человеком или бедным?

— А у меня есть выбор?

— Думаю, да. Наджакмал позвали в джунгли, чтобы она помогла женщине, которой пришло время рожать, но она дала мне понять… что во время твоего путешествия у тебя были седые волосы.

— Да, мои волосы серебрились, как пьютер. [19] Выглядел я довольно странно.

— Она так и сказала. Камень требует от тебя многого, но он также обещает огромный дар. Нам дали возможность отдохнуть и насладиться обществом друг друга здесь, с этими людьми, перед тем как отправиться в Англию, чтобы ты мог выполнить свое предназначение.

— Отдохнуть? И как долго? Неделю? Месяц? Сезон?

— До тех пор, пока в твоих волосах не появится серебро, друг мой. — Де Агилар наклонился вперед и, приподняв прядь волос Оуэна, с преувеличенным интересом принялся разглядывать корни. — Ну, если тебе не придется пережить серьезных потрясений, у нас есть… около тридцати лет…

— Тридцати…

Оуэн посмотрел на него, а потом расхохотался.

Он продолжал хохотать, понимая, что ведет себя глупо, но он наслаждался шелестом листьев и ароматами джунглей, голосами Диего и его братьев, которые успокаивали мулов, напуганных безумным англичанином.

— Половина жизни, а потом ты поедешь со мной в Англию? В самом деле?

Де Агилар несколько мгновений сохранял серьезное выражение лица, а потом расплылся в широкой улыбке.

— В Англию, где незапятнанная добродетель моего короля соединилась со строптивостью твоей королевы. Да, я на этом настаиваю. Но еще не сейчас. Сначала мы проживем лучшую часть нашей жизни в раю, а заодно разбогатеем.

Ферма в Нижнем Хейуорте, Оксфордшир, Великобритания

Июнь 2007 года

На экране стоящего перед Стеллой ноутбука осталось две строки до конца страницы.

«3 июля 1586 года, от Паоло ван Риита, купца: три корабля лубяного волокна «сизаль» для производства веревок и один корабль готовых веревок: бриллианты стоимостью lb100 (сто фунтов).

3 июля 1586 года, также от Минхеера ван Риита, один меч для мужчины-левши, выполненный с большим искусством братьями Галуччи из Турина, Италия, стоимостью lb5, подарок».

Расшифровка дневников стала страстью Стеллы и доставляла ей радость. Она брала две строки и вызывала на монитор их изображение, нажимала на клавиши, чтобы сформировались символы, а потом откидывалась на спинку кресла, дожидаясь, когда техномагия сделает свое дело.

Она находилась в кабинете Урсулы Уокер с дубовыми балками под потолком и известковой побелкой. Два двустворчатых окна, расположенных в задней части кабинета, выходили в сад, где ничего не менялось со времен средневековья.

Сама Урсула работала снаружи под яблоневыми деревьями. Стелла видела ее ноги, торчащие из травы. На лугах вокруг царила тишина, коричневые участки земли, на которых стояли палатки, уже почти заросли травой.

Со стороны кухни послышались неуверенные шаги. Стелла продолжала смотреть на экран.

— Кофе? — спросил Кит.

— Спасибо. — Она не взглянула на него. — Который час?

— Половина шестого. Ты работаешь уже одиннадцать часов. Тебе нужно сделать перерыв.

— Скоро. Я уже почти закончила.

— Звонил Гордон, — сказал Кит. — Он сделал анализ. Камень определенно из Лох-Роуг, это в Шотландии.

— Я знаю. Спасибо тебе. Как идет перевод?

— Медленно.

Кит раскачивался на костылях. С тех пор как они перебрались сюда, он старался избегать инвалидного кресла. Он стал лучше ходить, но все равно передвигался с трудом. Он все еще нуждался в помощи Стеллы, чтобы одеться или раздеться, и с каждым разом проявлял все меньше терпения.

Сейчас он прислонился спиной к стене, чтобы не потерять равновесия.

— Седрик Оуэн находится в землях майя и пьет дым в джунглях вместе с женщиной-ягуаром. Я думаю, что мы забыли о том, каким непостижимым может быть елизаветинский почерк даже при том условии, что он не искажен древними символами майя. Урсула призвала на помощь Мередита Лоуренса.

— Я знаю, он зашел поздороваться, когда приехал.

— Конечно. Я забыл.

Они беседовали как незнакомые люди и ничего не могли с этим поделать. За четыре дня, что прошли с того момента, как Стелла попыталась исцелить Кита при помощи черепа, тонкая трещина между ними превратилась в непреодолимую пропасть. Они говорили друг с другом только в тех случаях, когда это было необходимо, да и то обменивались короткими отрывистыми предложениями, словно стесненные требованиями вежливости.

Но больше всего Стеллу поразило то, как быстро и легко они стали чужими. Она еще могла вспомнить, что любила Кита, но уже не понимала, как это произошло и почему она испытывала такие чувства. Холод в глазах Кита превратился в стальную стену, и он более не делал вид, что готов впустить Стеллу в свой внутренний мир.

А еще он больше не пытался скрывать свою ненависть к голубому черепу. Стелла достала его, когда появился Мередит, и Кит сразу вышел из кабинета. Теперь он даже не входил в кабинет, если Стелла не прятала череп в письменном столе.