— Ладно, девоньки, пойду я, пожалуй, — поднялась Вера. — Все равно теперь уж — какой семинар.

— Точно, — кивнула я. — Испаскудила все нам эта парочка.

— А я б осталась и еще послушала, — с жаром заявила Ольга. — Тема очень интересная!

— И я! — поддержала ее Ирина.

— И я! — дружно сказали Вера с Галиной.

— Ну и насчет кульбитов мы не все выяснили, — добавила Пелагея.

— Девушки, правда настроя нет, — развела я руками. — Но в листах, что я вам выдала, все — все подробно рассказано, сверх этого я ничего не скажу. Прочитайте, а потом меж собой обсудим.

Филарет тем временем немного ожил и заплетающимся языком проговорил:

— Да падет на вас кара Божия, нечестивицы!

— А ты не шляйся по местам, где нечестивицы собираются, — пожала я плечами. — И подружке своей посоветуй.

Лора лишь злобно на меня зыркнула и влила в рот батюшки новую ложку водки.

— Пойду я, — вздохнула я.

— Ты меня не довезешь? — деловито спросила Ольга.

— Да не, я не на машине, — покачала я головой и пошла прочь в полном расстройстве. Хорошо прошел семинар, ничего не скажешь!

Где Лора — там всегда скандал. Ведь полно на свете нормальных и мудрых священников, нет, Лора отобрала специально недалекого фанатика для того, чтобы натравить его на своих же.

И что, скажите, с такой неадекватной дамочкой делать?

И вот кто бы знал, что спустя несколько дней Лора станет жить в моем доме и спасать меня от смерти…

Вернее — уже не совсем Лора…

Когда я вышла — на улице накрапывал дождик. Я еще успела позвонить Дэну, чтобы он меня забрал на той же остановке, где и высадил… А потом на небе кто-то повернул краник и хлынул ливень, словно из ведра.

Я мгновенно промокла до нитки и побежала бегом к месту встречи. Домой, скорее домой, стащить с себя мокрую и холодную одежду, что так противно липнет к телу. Домой, где не льется за шиворот холодный душ, где не вскипают пузырями лужи…

На глаза попалась бабушка, что сгорбившись сидела на коробке у ворот рынка. Вода ручьями текла с ее ветхой одежонки, а она лишь сжалась, пережидая природный катаклизм.

Я нахмурилась, подбежала к ней — и тут я увидела причину ее поведения. На коленях стояла пластмассовая мисочка, в которой лежало несколько монет.

Простите меня за черствость, но я никогда не подаю здоровым мужикам, что бренчат на гитаре на улицах. Да и за версту отдающий перегаром мужичонка у меня не вызовет сочувствия. А вот бабульки — это мое слабое место. Заработать себе на жизнь трудом многие уже не могут, здоровье не то, а пенсии государство им дает такое, что не выжить даже при строгой экономии. Одна надежда на взрослых детей, да только кто-то помогает, а кто-то и считает что у него своих проблем полно…

Эта бабулька была как минимум ровесницей Октябрьской революции. Годы смяли ее лицо, выбелили волосы.

— Бабуля, ты чего сидишь, беги домой? — закричала я ей, стараясь перекрыть свист ветра. — Заболеешь ведь!

Она молча смотрела на меня выцветшими, ничего не выражающими глазами.

— Бабушка, мы тебя сейчас отвезем домой, если сама не можешь!

— Не надо, — прошелестела она.

— Надо — надо, — отрезала я. — Конец смены!

Покопавшись в кошельке, я вынула три тысячных бумажки и сунула ей.

— Много, — с сомнением сказала бабуля. — Не возьму!

— Ну, выручите! — кричала я ей, — мне добрые дела надо делать, понимаете? Ведьма я!

Бабуля пытливо посмотрела на меня, а потом ее рука все же сжалась вокруг купюр.

— Я сейчас убегу, а потом на машине подъеду! — обрадовано сказала я. — И увезем вас домой, ладно?

Бабуля непроницаемо глядела на меня. Я приняла молчание за согласие, развернулась и побежала к остановке.

— Умрешь ты скоро, доченька.

Я развернулась — бабуля так и сидела на своей коробке.

— Что-то сказали? — переспросила я.

Она молчала.

Я снова побежала к Дэну, но через несколько шагов все же обернулась.

Бабуля еле виднелась за пеленой дождя, медленно, но верно она уходила куда-то одной известной ей дорогой.

«Умрешь…», — послышалось мне в шуме дождя.

Я потрясла головой. Что за глюки???

«Умрешь», — молния ветвистой трещиной расколола небо.

— Умерла ты там, что ли??? — Я вздрогнула, подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Около тротуара остановился раздолбанный жигуль, и пожилой мужчина сердито на меня смотрел.

— Кричу, кричу ей — словно и не слышит, — ворчал он, — ехать, что ль куда? Вроде руками махала ж, что б остановился.