– Ах даже вот как!- проговорил он с удивлением, словно изучая меня живыми, прищуренными глазами.- Ну, просто молодец! Поздравляю!

– Служу Советскому Союзу, товарищ Маршал Советского Союза!

Командующий, показывая, что официальная часть встречи кончилась, взял меня за локоть и повел рядом с собой.

– Значит, что же – есть еще возможность увеличить счет?- спросил он, то и дело взглядывая на меня сбоку.

– Так точно, товарищ Маршал Советского Союза.

Уезжать от нас маршал не торопился. Он прошелся по аэродрому, заглянул в землянки и в столовую. Стоял ясный день.

– А сбитый далеко?- спросил он.

– В штабе, товарищ маршал. Получено было приказание отправить его в штаб.

– Да не-е-ет. Я не о пленном.

– «Мессершмитт»? Он здесь, близко. Разрешите, товарищ командующий?

– Да уж покажите. Интересно взглянуть.

– Пешком?

– Ну, если недалеко… Идемте, товарищи,- пригласил он сопровождающих и, заложив руки за спину, почему-то долго смотрел на ясное голубое небо.- А день-то, день-то!

Сбитый «мессершмитт» еще вчера вечером подтянули ближе к аэродрому, идти было совсем недалеко. Вокруг вражеской машины по-хозяйски суетились техники. Завидев большую группу во главе с маршалом, техники замерли по стойке «смирно».

И. С. Конев подошел к сбитому немецкому самолету и стал внимательно его разглядывать. Сбоку, отбежав на несколько шагов, приготовил аппарат фотограф. Ногой, затянутой в высокий, выше колена, сапог, маршал постучал по плоскости «мессершмитта», но ничего не сказал. С минуту, если не более, лицо его было задумчивым. Потом он вскинул голову и тут же, на поле, приказал командиру нашего корпуса генералу Рязанову:

– Я бы хотел иметь сегодня же документ о представлении капитана Луганского ко второй Звезде Героя.

Уставным «слушаюсь» командир корпуса принял к исполнению приказ маршала.

Радостную весть о присвоении мне звания дважды Героя Советского Союза принес техник Иван Лавриненко. Запыхавшись от бега, ввалился он ко мне в землянку: Товарищ капитан… Сам слыхал. Сейчас только!

В первое мгновение я ничего не понял, но, напуганный неожиданным вторжением техника, вскочил на ноги. Его громкий крик, его вид могли говорить о чем угодно. Несчастье? Неожиданный налет? Гибель товарища? Кажется, все эти подозрения моментально пронеслись у меня в голове, потому что перед этим в своих мыслях я был очень далек от фронтового аэродрома: писал письмо домой.

Лавриненко как бежал, как уперся обеими руками в косяки, так и остался на пороге, загораживая собою весь дверной проем. Он еще не мог перевести дух.

– Левитан читал… Из Москвы!

Смысл происходившего постепенно доходил до моего сознания.

– Так быстро?- только и спросил я, когда наконец понял, что за весть принес мне Иван Лавриненко.

После визита командующего фронтом на наш аэродром прошло всего несколько дней.

– Идемте,- говорил, переводя дыхание, Иван.- Там все уже знают.

Теперь, конечно, было не до письма.

Подбегая к радиостанции, я издали увидел сгрудившихся летчиков: чуть ли не весь полк. Значит, так оно и есть: Указ Президиума Верховного Совета.

– Вот он!- закричал, увидев меня, Николай Шутт.

– Сергей, бегом!

– Ты шагу можешь прибавить?- кричал Корниенко.

– Ну, закачают вас сегодня, товарищ капитан!- успел сказать сзади Лавриненко, и я попал в крепкие руки друзей.

– Качать его!- ревел кто-то восторженно, и этот голос я слышал снова и снова, подлетая в воздух.

– Качать!… Качать!…

Лавриненко как в воду глядел, предупреждая меня: когда ребята опустили меня на землю, ноги почти не слушались и кружилась голова. Я не знал, что и сказать. Со всех сторон крик. Поздравления, объятия. Молодецкие шлепки по спине. Требование отметить событие.

– Да постойте вы…- еле выговорил я наконец.- Может, это еще не на самом деле.

– Бро-ось!- заревела вся братия.- Все же слыхали своими ушами. Не зажимай, не зажимай. Такое следует отметить!

Скоро пришли поздравительные телеграммы – от маршала И. С. Конева, от генералов Рязанова, Алексеева, Баранчука. Телеграммы читали всем полком.

– Гляди, Батя-то какой разразился!- сказал кто-то из офицеров, тронутый длинной, очень теплой телеграммой В. А. Алексеева.

– Вот, а ты не верил,- наступал на меня радостный Коля Шутт.- Ставь! С тебя причитается.

– Да дай ты ему очухаться,- сочувственно заступился за меня Дунаев.- Видишь же, человек в себя никак не придет.

– Тогда вот что, ребята,- сказал я, пряча в карман поздравительные телеграммы,- сегодня, пожалуй, устрою себе выходной. Вы уж без меня поработайте.

– Еще бы!- зашумели летчики.