— Если бы не наша доблесть, — продолжил конунг, и интонация его напомнила Ивару манеру выражаться Нерейда, — то Ундри мог бы и не попасть в твой замок…

— Как? Разбойники? — Брови Артура сошлись над переносицей. — Не может быть! Последних повесили два года назад! Но мои рыцари займутся этим. Паладины — ко мне!

Громыхнули доспехи. Рыцари дружно шагнули к королю, выйдя из тени у стены, в которой до сих пор стояли. К собственному изумлению, Ивар увидел, что на лице красавца Ланселота имеется свежая царапина, сэр Гавейн, некогда пострадавший от Сигфреда в замке Черного Рыцаря, держится за бок, а лицо могучего сэра Борса было опухшим точно его покусали пчелы.

— Что я вижу? — вопросил король изумленно. — Где вы все пострадали? Почему на твоем лице, Кэй, синячище размером с тарелку? А ты, Мордред, держишься за плечо, точно оно вывихнуто?

Рыцари беспомощно переглянулись.

— Мы… это, ну… — заговорил Ланселот, щеки которого медленно наливались багрянцем, — как бы… турнир… между собой, подготовка к войнам!

— Турнир? — Артур наклонил голову к плечу, как удивленная птица. — Между собой? Не понимаю, почему я об этом ничего не знаю? Гавейн, а где твой брат Гарет?

— Ему нездоровится, — скосив глаза в сторону, ответил носатый рыцарь. — Он… э-э-э… чего-то не то съел…

— Клянусь утробой Фригг, он съел не один удар добрым викингским мечом! — прошептал, давясь от смеха, Нерейд, и тут Ивар понял и над кем насмехался конунг, и кому предназначались его слова, сказанные на месте боя в лесном овраге…

— Очень странно. — Лицо короля покраснело, в голосе прозвучали первые раскаты нарождающегося гнева. — Почему я не вижу тут Эктора Окраинного и где Герайнт из Девона?

Ланселот выглядел настолько растерянным, что Ивар был готов пожалеть его, лицо Кэя выражало полнейшую покорность судьбе. Выручил всех племянник короля, Мордред.

— Они погибли, государь, — сказал он спокойно. — Мы не хотели доносить эту печальную новость до вашего слуха, но теперь вынуждены.

— Как они умерли?

— Они, — черные глаза Мордреда метнули ненавидящий взгляд в сторону викингов, — утонули, перевернувшись вместе с лодкой на реке Эйвон…

— Вместе с лодкой! — Нерейд корчился от смеха, скрываясь от взгляда короля за широкой спиной Кари. — Утонули… От многочисленных проникающих ранений! Ха-ха-ха!

Ивару стоило больших сил не улыбнуться.

— Да, печальная история, — проговорил Артур. Гнев его слегка поутих. — Мы обязаны почтить покинувших нас братьев должным образом! Сегодня же будет пир — в их честь, а завтра — в честь тех, кто доставил в Камелот величайшее сокровище Британии!

По залу пробежал гул, лица многих просветлели в предвкушении дармовой выпивки. Вемунд с гулким звуком похлопал себя по животу и с удовлетворением вздохнул.

Мерлин возник в помещении беззвучно. Не прошумели в коридоре шаги, слуга, стоящий на страже, заснул, похоже, мертвым сном, и даже рассохшаяся дверь, висящая на старых ржавых петлях, не скрипнула, пропуская в комнату верховного друида королевства. Просто Ланселот вдруг ощутил, как колыхнулся воздух, и, обернувшись, напоролся на острый, точно клинок, взгляд темных, глубоко посаженных глаз.

— Вы повели себя как полные дураки, решив напасть на викингов вот так, — проговорил Мерлин негромко, но все разговоры среди неудачливых рыцарей тотчас стихли.

— Почему? — упрямо спросил Агравейн, младший из братьев Гавейна. — Ведь нас было много больше! Мы должны были уничтожить их…

— Не так, — прошелестел Мерлин, усаживаясь на предложенный стул. — Они пришли из страны, где сильнейший из вас был бы слабее ребенка! У вас появился бы шанс, соберись вы перестрелять их из луков, да и то — небольшой! Ведь вы знали, что с ними друид…

— Тот лысый старикан? — сморщился Гавейн, которому в схватке сломали пару ребер. Дышать было больно, и в душе Рыцаря Сокола царил гнев. — Мы думали, он ни на что не способен!

— Старикан!.. Думали!.. — Лицо Мерлина исказила презрительная усмешка. — Разве вы это умеете? А он не думал, а просто ссадил вас с коней! А уж с пешими они разобрались легко…

Лица рыцарей осветились одинаковым изумлением — откуда друид может знать обстоятельства битвы, о которой все молчат крепче, чем о неудаче в постельных делах?

Мерлин тяжело вздохнул.

— Тут нужно действовать хитростью, — проговорил он, про себя кляня воинскую тупость. — Чарам противопоставить чары, а грубой силе — изощренный обман…

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался кто-то из задних рядов.

Здесь, в небольшой комнатке одной из башен замка, собрались все, недовольные северянами, и в комнате стоял густой запах мужского пота.

— Что ценит король больше всего на свете? — чуть поморщившись, вопросом ответил Мерлин.

— Собственную честь! — выпучил глаза, став похожим на огромного рака, сенешаль Кэй.