Как самому младшему, Ивару досталось место с краю, и по правую руку от него разместился один из рыцарей. До сего момента молодой викинг не обращал на него внимания, и, как выяснилось, зря.

— В чем же? — спросил Ивар, изо всех сил стараясь, чтобы голос не выдал его смущения.

— При столь внимательном разглядывании, — рыцарь, довольно молодой, с вычеканенным на панцире гербом в виде когтей, понимающе улыбнулся, — вам будет интересным знать, кто есть кто в Камелоте. Мое имя — Увейн сын Уриенса, или же Увейн Рыцарь Льва.

— Ивар, сын Ивара, — слегка смущенно отозвался молодой викинг. — И мне на самом деле интересно, кто есть кто.

— Рядом с королем его супруга — прекрасная Гвиневра, — сердце Ивара чуть кольнуло, — и его советник — друид Мерлин. Прочие — двенадцать рыцарей, сидящих за Круглым столом.

— А кто вон тот белобрысый, что поглядывает на королеву, как мышь на сыр?

— Ланселот Озерный, — одними губами прошептал Увейн. — Первый боец королевства, но который, как предсказал Мерлин, нас всех погубит…

— А там кто? — И Ивар кивнул в сторону стола напротив, за которым в окружении воинов восседали две женщины с одинаково пронзительными серыми глазами и смоляными волосами без следов седины. Они не были молоды, но от статных, налитых фигур веяло сладострастием.

— Это, — губы Рыцаря Льва тронула тонкая усмешка, — Моргана и Моргауза, единоутробные сестры короля Артура. Обеим ведомо злое колдовство, и, кроме того, Моргана — моя мачеха.

— А… — начал было растерявшийся Ивар, но тут Арнвид закончил петь и был награжден дружным одобрительным гулом.

— Благодарю тебя, бард, — проговорил Артур. — Песня твоя согревает сердца и дарует веселье. Но в чем еще искусны мужчины северных стран, кроме пения?

— Во всем, — ответил Хаук, который, судя по порозовевшим щекам, был изрядно пьян.

— Отлично. — Хозяин Камелота улыбнулся, сверкнув белыми, как мрамор, зубами. — Не потешиться ли нам тогда воинскими состязаниями?

— Почему нет? — Конунг поднялся, стройный, широкоплечий, и тряхнул волосами. — С чего начнем?

— С поединка! — Ивар увидел, как чуть шевельнулся бывший до сих пор неподвижным старый Мерлин, как непонятная ярость исказила его почти мертвое доселе лицо. — Между лучшим нашим бойцом и лучшим вашим! Ланселот, ты готов?

— Как всегда по приказу моего государя. — Гибкий красавец склонил голову, и меч его, обнажившись, сверкнул отражением кровожадной ухмылки. — Ну что, выходи, кто не боится!

Вемунд заворчал, рука его потянулась к секире, покраснел от ярости Нерейд, даже на лице Кари обозначилось недоуменное выражение — как, нас обидели? Даже Ивар ощутил, как сердце застучало чаще, и сам испугался собственного желания выйти на бой…

— Тихо всем! — Окрик конунга хлестнул больнее плети. — Я сам!

Ослушаться приказа не посмел никто.

Викинг и рыцарь сошлись на пустом пространстве между столами, в чем-то очень похожие — светловолосые и стройные. Только Хаук был ощутимо шире в плечах, а Ланселот — моложе. Глаза рыцаря туманило предвкушение потехи, а конунг смотрел на мир двумя кружками светло-голубого льда, за которыми нельзя было прочесть ничего.

— До первой крови! — торжественно объявил Артур и опустил воздетую руку.

Зал наполнился звоном и лязгом. Лезвия превратились в размазанные полосы света, а сами бойцы — в стремительно пляшущие тени. Мгновение — и они вновь стоят друг напротив друга, тяжело дыша, а по лицам, покрасневшим от напряжения, стекают густые, точно свечное сало, капельки пота…

Еще миг — и они схлестнулись вновь. Замелькали клинки, словно хищные рыбы, мчащиеся в толще вод. Атака следовала за атакой без перерыва, никто не мог взять верх, и Ивар ощутил, как от напряжения закусил губу, ожидая развязки…

— Прекратить! — Голос короля подобно колоколу прокатился по залу, заставив поединщиков замереть. — Мы видим, что искусство ваше одинаково, а жизнь любого из вас равно дорога нашему сердцу… Объявляем ничью!

Хаук поклонился противнику с тем же непроницаемым выражением лица, с каким он и начал бой, а вот лицо Ланселота пылало. Алые пятна досады расплылись по его щекам, губы рыцаря тряслись, а поклон вышел неловким. Не привык первый боец Камелота завершать поединок без победы…

Артур тем временем объявил состязание в кулачном бое. На свободное место выбрался чудовищно толстый, невесть каким образом втиснутый в доспехи рыцарь с окладистой черной бородой. Рожа его шириной превосходила котел, а в пузо можно было поместить бочку. В поклоне, который он отвесил королю, было мало смирения.

— Балин Свирепый, — почти выплюнул Увейн Ивару в ухо. — Ударом кулака сшибает медведя. Нелегко придется тому, кто выйдет с вашей стороны.

Но даже Рыцарь Льва примолк, когда напротив Балина встал Кари Ленивый. Он был на голову выше противника и не уступал тому в ширине плеч. Обитатели Камелота разразились бурей приветственных восклицаний, послышались восхищенные ахи женщин, одна из двух сестер короля плотоядно облизала губы широким красным языком.