Она поставила на поднос четыре тарелки с верхом, чтобы наполнить его бездонное брюхо. Это была сильно наперченная еда, наперченная настолько, чтобы стал совсем не-заметным цианид, которым ей удалось обрызгать еду, загородив ее спиной от камеры. Она поставила поднос перед ним.

– Это тебя поддержит на некоторое время.

– Урсула, - доверительно шепнул Перс, - что ты сегодня устраиваешь?

– Ты ничего подобного еще не видел, - заверила она его.
– Не отрывайся от экрана.

Он с чавканьем разделался с отбивной из ягненка, потом с еще одной.

– Ты меня без этого не оставляй, - попросил Султан, подмигнув.

– Если эфенди свалится как обычно, включить тебя в забаву не составит проблемы. Предоставь это мне, Султан. Разве я не заботилась о тебе всякий раз?

– Урсула, ты настоящий друг.

Она улыбнулась и вышла, прошла в главную комнату с зеркалами и быстро включи-ла музыку - как раз во время, чтобы заглушить дикий крик со сторожевого поста. Она на-бралась храбрости выглянуть в коридор и увидела Султана с вылезшими на лоб глазами, кровожадным лицом. Он заорал, схватился за горло, опустился на колени, пополз, протя-нул руку... и рухнул на пол. Она опасливо приблизилась. Прошли ужасные полминуты. Он дернулся и остался недвижим.

Урсула тихо закрыла за собой дверь.

– Что это был за шум?
– пробормотал Кабир со своей кушетки.

– Я ничего не слышала, дорогой.

– Я подумал, что может быть это наше представление.

– Они скоро придут. Почему бы нам обоим не отведать немножко снадобья. Чего-нибудь такого, что дало бы нам подремать, а когда ты снова откроешь глаза, все уже будет готово.

– Ты так мила со мной, Урсула. Так мила.

Она открыла кожаный футляр с бархатной подкладкой, где хранились "его" и "ее" шприцы. Его был еще раньше наполнен дилаудидом, в достаточном количестве, чтобы продержать его под парами до прихода Ибрагима. Она со знанием дела погрузила иглу в его руку, и сон не замедлил последовать.

Эллинг наполнился звуками похоронного марша из Бетховенской Седьмой симфо-нии. Огни были включены на круговорот бесчисленных искр. Урсула сломала под носом Фавзи Кабира ампулу с нашатырным спиртом. Он со стоном проснулся и зажмурился от яркого света. Попытался закрыть уши от оглушительной музыки, но не смог двинуть ру-ками. Они были в наручниках у него за спиной.

– Урсула!
– закричал он.

– Я здесь, - сказала она от изножья кушетки.
– Ты совсем проснулся, дорогой?

– У меня руки скованы!

– Это часть нашей игры. Верь мне.

Он попытался ерзать, но без толку, так как ноги его тоже были связаны.

– Мне это не нравится! Освободи меня!

– Но ты же все испортишь. Артисты уже здесь. Их всего трое. Ты один, я другой. Удивлен?

Кабир тяжело задышал, его пронзила внезапная испарина, а звуки и свет продолжали нестись мимо него. Он почувствовал руку на своей голой спине.

– А я - еще один, - сказал голос.

Кабир повернул голову, чтобы увидеть говорящего, но для этого он был слишком тучен.

– Угадай, - сказал голос.

– Мне это не нравится!
– воскликнул он.

– Но, дорогой, нам это стоило такого труда, - успокаивала Урсула.

Его перевернули на спину. Над ним стоял человек в дьявольской маске из костю-мерной. Он медленно снял ее. Эфенди выпучил глаза. Его тело заблестело испариной от страха.

– Султан! Султан!
– закричал он.

– Ах, но ведь он не может тебя услышать, дорогой мой, - сказала Урсула.
– Он со-всем мертв и ждет в твоем катере, когда ты к нему присоединишься.

Она прибавила громкость. Ибрагим пихнул его и с лязгом выхватил кинжал.

– Поговорим! Давай поговорим, - взмолился Кабир.

– Да, говори, пожалуйста, - сказал Ибрагим.

– Деньги. Столько золота, что ты в нем сможешь плавать. Миллионы! Миллионы!

Ибрагим присел на край кушетки, приложил острие кинжала к его шее и чуть-чуть надавил.

– Сколько же миллионов ты имеешь в виду?
– спросил Ибрагим.

– Миллионы, миллионы. Пять, десять... больше...

– Но если я возьму деньги, то за мной придет полиция.

– Нет, нет, нет. Я дам тебе деньги. Наличными. Позвоню, и их сейчас же принесут.

– Слышишь, Урсула? Он хочет дать мне денег.

– Он врет. У него с банкиром кодовые слова.

– Я не лгу! Я не хитрю! Я честный!

Ибрагим сильно ударил его по лицу тыльной стороной ладони, схватил его за корот-кие завитушки волос на затылке, дернул лицом кверху и взглянул в его полные ужаса гла-за. Кабир плакал и неразборчиво что-то лепетал. Подобие улыбки проскользнуло по губам Ибрагима. Ему ужасно хотелось продлить агонию эфенди. Что делать? Высечь его кнутом? Ибрагим почувствовал дрожь от внезапного приступа дурных чувств. Гремела музы-ка, и огни отбрасывали дикие отблески. О Аллах, я же этим наслаждаюсь, подумал Ибра-гим.