– Ибрагим лжет!
– крикнул Рашид.

Отец отступил в сторону, оставляя открытой дорогу через мост.

– Я приглашаю шейха Рашида перейти первым!
– произнес отец через мегафон.
– Если ты дойдешь живым до другой стороны, пусть Аллах поразит меня!

Как будто чудом, их ярость прекратилась. Шейх Рашид предпочел не вступать на мост. Он ретировался.

– Кто спасет нас от евреев?

– Я, хаджи Ибрагим аль-Сукори аль-Ваххаби, даю вам священное слово Мохаммеда, что вам не причинят вреда! А теперь возвращайтесь домой!

– Хаджи Ибрагим велик!

– Аллах нас спасет!

Маленькие группки мужчин и женщин откалывались, начиная движение обратно к Иерихону... и еще... и еще... и еще. Тогда и Рашид пошел назад.

Через некоторое время мы с отцом снова остались одни. Он взглянул на меня и по-хлопал по плечу.

– Ты храбрый юноша, Ишмаель, - сказал он.
– Пошли, забери меня домой. Я устал.

– Я люблю тебя, отец, - воскликнул я.
– Я люблю тебя.

Через неделю после войны я вернулся на гору Нево. Всеобщее горе и замешательст-во охватило беженцев, но с отцом и мной произошло иное, необычное. Вместо того, что-бы отчаиваться, хаджи Ибрагим, казалось, прошел через длинный темный туннель. Он снова стал уповать на реализм. Он больше не пойдет за полковником Насером. И пару раз он намекнул, что жизнь, может быть, уготовила для нас кое-что получше Акбат-Джабара. Он не говорил прямо о возвращении в Табу или о том, чтобы договориться с евреями. Од-нако он несколько раз заходил к доктору Мудгилю. По-моему, он разнюхивал достойный способ покончить с нашим изгнанием.

Находясь в пустыне, я, возможно, позволил себе успокоиться звездами и тишиной, но волна надежды прокатилась у меня по жилам. Отец прислушивается ко мне. Было бы время как следует подумать и подготовиться, я смог бы убедить его, что жизнь не кончит-ся, если я поеду учиться. Разумеется, не позже чем через пару лет все мы сможем соеди-ниться и переселиться в хорошее место. Может быть, даже за пределами Палестины или арабских стран.

Да что я, с ума сошел? А как же Нада? Отец никогда не должен узнать, что она поте-ряла невинность. Тогда конец любому плану. Первым делом мне надо постараться поми-рить их. Иногда они, кажется, выказывали заботу друг о друге, но всегда их встречи за-канчивались кисло.

Что-то было у них под самой кожей, готовое вспыхнуть. Свою жизнь Нада осуждала, но никогда она прямо не высказывалась против Ибрагима. Иногда я чувствовал, что она его ненавидит. По правде сказать, он никогда бы не пришел к согласию с независимой женщиной; но оба они были такие личности, что нужно найти способ взаимного уваже-ния.

Почему он всегда был готов затеять спор?

Да, моя первая задача - добиться взаимной симпатии между ними. А тогда уж можно мечтать о переезде.

Я пригляделся к небу. Оно не выглядело благополучным. Завтра Нада приезжает до-мой на три дня, но у меня еще целая секция не накрыта гофрированной крышей, чтобы предупредить непогоду.

Я связался с доктором Мудгилем по радио.

– Да, Ишмаель.

– Я думаю, мне лучше остаться до завтра и закончить крышу, - сказал я.
– Не хочу оставлять эту секцию открытой на три дня.

– Молодец.

– Не могли бы вы известить Наду, что я опоздаю?

– Да, конечно. Я об этом позабочусь. В остальном все в порядке?

– Да, все отлично. Мне здесь очень хорошо.

Ибрагим должен был признаться себе, что и в самом деле ждет Наду на следующий день. И почему не признаться? Он скучает по ней. Когда пришел доктор Мудгиль с ве-стью, что Ишмаель вернется с опозданием, еще одна приятная мысль пришла ему в голо-ву. Может быть, во время этого посещения, если Ишмаель опоздает, он с Надой пойдет погулять и поговорит с ней по душам. Он никогда этого не делал. Кажется, она многому научилась в Аммане.

Он давно составил себе мнение о детях. Он должен признать, что из всех одиннадца-ти, которые родились, умерли, выжили, женились, Нада - самая любимая после Ишмаеля. Он твердо решил, что при этом ее посещении он скорее откусит себе язык, чем будет го-ворить ей резкости. Если она так ему дорога, то почему же он всегда старается ее обидеть или причинить боль?

Женщины кудахтали над Надой, как в курятнике. Как она красиво выглядит! Она еще больше похорошела с последнего приезда несколько месяцев назад. В ее манерах появилось что-то особенное. У нее была уверенность, редкая для женщины.

Детям Фатимы Нада снова стала тетей. Она привезла подарки - маленькие пустячки, которые уже надоели детям Отмана. В таком месте, где игрушек вовсе не существует, они были как драгоценности.

– Иди, Нада, отец тебя ждет, - сказала Агарь. Она почувствовала, как материнские руки подталкивают ее из кухни.
– Пожалуйста, не старайся на этот раз бороться. Ибрагиму в самом деле хочется тебя повидать.

Нада вошла в гостиную. Женщины последовали за ней и быстро расселись по своим стульям.