– Учитель, мы победили? – вопрос Леслава отвлек от размышлений. Видно было, что руки у юноши подрагивают, но меч он держал твердо. – Как? Но их же было гораздо больше!

– Да, было, – словно эхо, отозвался маг. – Но мы бились, как единая дружина, а не как толпа. Даже Ратан, что крошил противника в стороне, делал это, помня о соратниках. Помнишь притчу про веник?

– А как же, – отозвался Леслав. – Пока мы вместе, нас не сломать и даже не согнуть.

– И это верно, – кивнул воевода и повернул голову на восток, туда, где робко и призрачно струился над горизонтом бледный зимний рассвет. – Ложитесь, у вас есть немного времени на то, чтобы поспать.

Родомист кивнул, а уснул, едва забравшись в спальный мешок.

Когда проснулся, занималось утро. Сон нисколько не прибавил бодрости, да еще за грудиной, там, где хранится запас Силы мага, поселилась сосущая пустота – верный призрак того, что исчерпал себя почти до дна. Спутники выглядели подавленными, так что завтракали без аппетита, в мрачном молчании.

Затем Хорт отправился собирать уцелевшие стрелы, а Ратан занялся клинками. Точильный камень всегда при нем, и вскоре мерное вжиканье огласило лес, заставив окончательно исчезнуть задержавшиеся ночные мороки. Сам Родомист остался у костра, уставился в огонь, норовя хоть немного восполнить потери за счет тепла и света.

Леслав подсел к Ратану, глядя на мерно снующий камень в руках воина. Воевода, не отрываясь от дела, спросил юношу:

– Что, нравится?

– Ага, – мечтательно вздохнул ученик мага, и этот вздох красноречиво сказал, что парню всего двадцать лет, когда гораздо чаще мечтают о боевых подвигах, чем о славе мага. Леслав не был исключением. Наверняка ему снилось по ночам, как он во главе победоносного войска входит в Эмайн Маху или в одиночку сражает дракона. Маг невольно улыбнулся про себя, но тут же вновь сосредоточился на дыхании.

Ратан сказал:

– Брось, не мечтай. Не твое это дело.

– Почему? – В голосе Леслава прозвучало удивление, брови его сошлись домиком, лицо посуровело.

– Потому, – ответил Ратан просто, – что твой Дар иной – Дар Мага, и все тут. Ничего не поделаешь.

– Разве носитель Дара не может заниматься чем-либо другим? – Юноша шмыгнул носом, напрягся в ожидании ответа.

– Нет. Дар – не благословение, как считают многие. – Горечь прозвучала в голосе Ратана. – Вернее, не только благословение, но и проклятие. Да, обладающий Даром всегда лучший в том деле, к которому предназначен. Если это воин, то непременно – лучший боец, если маг, то могучий повелитель стихий, правитель – достойнейший из сидящих на троне. Но носитель Дара лишен главного права человека, права выбора. Он должен быть тем, кем должен. И не может отказаться.

– Как так? Если я, например, откажусь быть магом и уйду в воины, что со мной будет? – Щеки Леслава разрумянились, глаза горели.

– Дар накажет тебя. Вероятнее всего, вскоре после отказа идти нужным путем ты просто заболеешь и умрешь. – Вжиканье оборвалось. Ратан отложил наточенный меч, взялся за другой. – Неужто учитель не говорил тебе о судьбе отступников?

– Нет, – тихо ответил за юношу Родомист, понимая, что отмалчиваться и дальше не удастся. – О таких вещах ученикам рассказывают после совершеннолетия, после тридцати двух лет.

Подошел Хорт, прислушался с интересом.

– Учитель, это правда? – Леслав почти кричал, лицо было испуганное, словно у зайчонка. Боль звучала в его голосе, страдание разумного существа, переживающего крушение ложного, но давно лелеемого, родного идеала.

– Правда. – Слова заставили юношу сгорбиться. Родомист успокаивающе положил руку ему на плечо. – Это очень больно слышать, но все так. Носителям врожденного Дара с самого детства внушают, что они избранные, особенные, лучшие. Внушают – и правильно делают. Они необычны, как необычен человек с тремя руками, он может больше, чем двурукий, но отказаться от своего преимущества или уродства, это уж как посмотреть, он не в силах, а иногда третья рука просто мешает.

– Вот как? – Леслав сгорбился, глаза его потухли. – Я урод, да?

– Нет, это не так, – сказал Ратан, вставая. – Ты просто другой, не такой, как все обычные люди. Это не повод для горя и стонов, это не предлог для гордости. – Воин потянулся так, что хрустнули суставы. – Не обижайся на судьбу, и ты сможешь многое сделать для себя и для других.

– Ну, это... – Леслав держался молодцом, хотя было видно, что открытие об ограниченности носителя Дара глубоко поразило его.

Родомист покачал головой, понимая, что у парня в сердце бушует настоящая буря, что там царит всепоглощающая боль. Вся надежда на то, что он переживет, примет в себя эту боль, это знание и станет другим, станет крепче, как становится крепче клинок, прошедший пламя и воду.

– Эгей, люди! – Маг прокашлялся, прочистив горло. – Не хотел вас сильно огорчать, но дело в том, что сегодня нам необходимо покинуть Темнолесье. Третью ночь тут мы просто не переживем.

– Точно, – с отвращением процедил сквозь зубы Хорт, сплевывая на снег.

– До границы тридцать пять верст, своих сил нам попросту не хватит. Так что пришло время прибегнуть к крайнему средству, к «собачьему корню».

– Что это? – спросил Ратан. На мрачном лице Леслава появились некоторые признаки изумления.