Шрифт:
– Борис Петрович, пожалуйте в машину!
Достаточно молодой человек, Борис Петрович, гладковыбритый, быстро сел в машину, Комаров тронулся, свернул на Садовое кольцо и метров через сто остановился.
– Лева, принеси один образец, - любезно попросил его Беляев.
Комаров послушно вышел из машины и пошел открывать багажник.
– Ваши условия?
– спросил Борис Петрович, ощупывая и оглядывая оранжеватый, легкий, со щелями, кирпич. В глазах Бориса Петровича светилась некоторая алчность.
– Ваши предложения?
– вопросом на вопрос ответил Беляев, снял черную вязаную шапочку и пригладил длинные волосы.
– Пятьдесят рублей за тысячу, - неуверенно произнес Борис Петрович и постучал по кирпичу извлеченными из кармана ключами.
– Звенит, как амфора! с улыбкой добавил он.
– Ну, вот видите!
– воскликнул Беляев.
– Как амфора! А вы за пять копеек хотите его купить...
Беляев достал из кармана бумаги, развернул и ударив по ним сверху тыльной стороной ладони, сказал:
– По техусловиям ему цена три копейки...
– Так, - сказал Борис Петрович.
Беляев вдруг усмехнулся и громко, как бы ставя Бориса Петровича на место, произнес:
– Так! говорил Заратустра!
– И продолжил: - Три копейки цена, плюс три - главному инженеру, да мне - три, и одна копейка, - он взглянул на Пожарова, -комиссионные! Итого - десять копеек стоит эта амфора...
– Дорого!
– выпалил Борис Петрович.
– А чего ж тогда говорите: амфора, амфора!
– ехидно процедил Комаров, до этого молчавший.
– Такого кирпича еще ни у кого не было, - достаточно мягко пробасил Пожаров.
– Ну да ладно!
– отрезал Борис Петрович.
– Когда забирать?
– Хоть завтра, - сказал Беляев и принялся что-то прикидывать в уме. После паузы спросил: - Если у вас с собой задаток, то...
Борис Петрович полез в карман за бумажником.
– Как я понимаю, три копейки на двадцать тысяч штук это будет?
Он задумался, а Беляев ответил:
– Шестьсот рублей.
– Именно, - сказал Борис Петрович и отсчитал шесть сотенных бумажек. Затем подробно объяснил куда везти, кто там будет ждать для разгрузки и прочие подробности. И сам подъедет к трем...
Когда он покинул машину, все рассмеялись, а Комаров сказал:
– Да, Беляев, большое будущее тебя ожидает!
– И прокурор!
– захохотал Пожаров. Его высадили на том же углу, где брали, и поехали опять на завод. Там Беляев быстро оформил сделку, внеся в кассу деньги, договорился с главным инженером о машине, кране...
– Тут машиной не обойдешься, - сказал главный инженер и, подумав, добавил: - Пошлю сразу четыре длинновоза... Да. Сразу ухнем все двадцать тысяч...
– Это будет правильно, - тоном бывалого строителя сказал Беляев и закурил "Беломор".
Если мерить личность умением себя проявлять, то в этих первых своих контактах с производственниками Беляев проявлял себя в полной мере как человек твердого слова и завидной пунктуальности. На первых порах главный инженер, когда Беляева прислали из института по линии связи производства с высшей школой, посмотрел на него снисходительно, мол, пусть студент практикуется, носит в свое студенческое СКБ (студенческое конструкторское бюро) образцы на испытания, пишет научные работы, чертит курсовые, но не тут-то было, во второй же свой приход на завод с результатами лабораторных испытаний нового кирпича Беляев решительно спросил:
– Мне нужна партия в двадцать тысяч штук, не продадите?
– Не продадим!
– с улыбкой сказал тогда главный и стал думать.
Кирпич этот никто еще по фондам не заказывал, опытные партии были незначительными, все больше для испытаний - и здесь, на заводе, и в институте исследовательском, и в институте учебном, откуда был Беляев. Но вот как-то раз главный спросил:
– Кому нужен-то кирпич?
И Беляев, получивший заказ от Пожарова, все в деталях обрисовал, и калькуляцию полную сделал... Главный инженер понял, что в Беляеве была поистине великолепная деловая жилка, какая-то повышенная реакция проникать в сердцевину проблемы. Основное же в этом было то, что Беляев как бы прочитал мысли главного инженера, ибо тот уже собирался подработать на опытных партиях, которые, в принципе, шли как неучтенная продукция, но покупателей он еще не нашел, а тут - вот он, стоит перед тобой, молодой, проворный...
Комаров подбросил Беляева до дому и назавтра обещал быть у подъезда в семь тридцать утра, а пока помчался делать план.
Целый вечер Беляев просидел за письменным столом, энергично просчитывая различные задания для Баблояна, однокурсника. Мать пыталась отвлекать его какими-то вопросами. Торможение сына этими вопросами, беспричинными и бессмысленными, как казалось Беляеву, доставляло ей удовольствие чисто профессиональное, как в университетской аудитории она любила тормошить вопросами студентов, считая, что таким образом она их вызывает на искренний диалог и тем самым обеспечивает совершенное усвоение материала.