– У нас неплохие шансы на успех.

– Отстань от меня, – Баев брезгливым жестом скинул ладонь Бодо со своего колена и отвернулся в сторону. – Мне больше нечего сказать.

– Ты согласен всю жизнь сидеть на цепи? – хотя Баев и не смотрел на него, Бодо осуждающе покачал головой. – Это недостойно человека, Олег.

– Кончай читать проповеди, – махнул рукой Суни. – У меня есть идея поинтереснее.

Он лег на пол и вытянулся во весь рост, насколько позволяла короткая цепь застегнутых на ноге наручников. Кончиками пальцев он сумел дотянуться до кучи мусора в углу возле двери, куда приносившие им еду террористы, не утруждая себя лишней работой, сваливали пустые пищевые контейнеры, одноразовые пластиковые вилки и стаканы. Оттолкнув в сторону раскрытый контейнер, он зацепил пальцем вилку. Зажав вилку в ладони, Суни принялся старательно ворошить ею мусор. Наконец он нашел то, что ему было нужно. Проткнув вилкой обертку из плотной фольги, он подтянул к себе не начатую упаковку эфимера. Ее как-то раз кинул пленникам один из террористов, предложив пожевать, если вдруг на душе станет очень уж погано. Суни сразу же отправил упаковку пастилок с галлюциногеном в кучу мусора. Теперь он был рад тому, что никому из охранников не пришло в голову заставить бешеных убраться в комнате.

Распечатав упаковку, Суни вытряхнул на ладонь две пастилки. Спрятав остальные в карман, он пододвинулся к Бодо.

– Помоги мне, – сказал он психологу.

Тот еще не понял, что нужно делать, а Суни уже схватил Баева за плечи, повалил на пол.

Баев попытался вырваться, но сверху на него навалился Бодо и прижал его руки к полу.

– Черт бы вас побрал!.. – взвизгнул Баев. – Скоты!..

Быстрым движением Суни кинул ему в рот обе пастилки эфимера. Обхватив левой рукой подбородок Баева, Суни заставил его плотно стиснуть челюсти. Другой рукой он зажал ему рот, не позволяя ни крикнуть, ни выплюнуть пастилки.

Пытаясь освободить руки, которые коленями прижимал к полу Бодо, Баев одновременно интенсивно двигал языком, стараясь протолкнуть таблетки меж крепко стиснутых зубов. Слюна, наполнившая рот, быстро растворила оболочку пастилок. Растворяясь, эфимер начал всасываться слизистой оболочкой ротовой полости.

Спустя пару минут Суни почувствовал, что мышцы лежащего на полу человека ослабли. Тело его обмякло, суставы распрямились. Суни слегка ослабил руку, которой сжимал подбородок Баева. Освобожденная челюсть начала мерно двигаться, пережевывая латексную основу пастилок. Бодо приподнял веко на глазу Баева. На него смотрел огромный, расплывшийся на всю радужную оболочку зрачок. Углы губ Баева медленно поползли вверх, растягивая рот в довольную и при этом невероятно глупую улыбку.

Суни отодвинулся в сторону. Бодо отпустил руки Баева и слез с него. Баев поднялся, сел в угол и подтянул колени к груди. Челюсти его равномерно двигались, пережевывая пастилки. Время от времени, подобрав губы, он делал сосательное движение, вытягивая из мягкого латекса остатки эфимера.

– Порядок, – Суни тяжело вздохнул и провел тыльной стороной ладони по покрытому испариной лбу.

– Как ты себя чувствуешь, Олег? – наклонившись к Баеву, спросил Бодо.

– Великолепно, – мечтательно закатив глаза, ответил тот. – Лучше просто быть не может.

Он взглянул на Бодо и, наклонившись, прыснул в кулак. Подняв голову, он посмотрел на Суни и, не выдержав, рассмеялся в полный голос.

– Видели бы вы себя сейчас, ребята, – давясь смехом, с трудом выговорил он. – У вас лица невероятно глупые… Словно из теста вылеплены… Белые, оплывшие…

– Ну все, готов, – махнул рукой Суни. – Теперь нужно только следить за ним, чтобы вовремя дать новую пастилку.

– Ты думаешь, в таком состоянии он будет нам полезен? – с сомнением покачал головой Бодо.

– По крайней мере, мешать не будет. Эй, Олег! – Суни помахал рукой, чтобы привлечь к себе внимание Баева, который с таким интересом рассматривал покрытые копотью и грязными разводами стены комнаты, словно над ними работали признанные мастера абстрактной живописи. – Прогуляться хочешь? Ноги размять?

Баев быстро кивнул и, забыв о наручниках, попытался подняться на ноги. Короткая цепь натянулась, и он снова упал на пол. Положив схваченную наручниками ногу на колено другой, Баев подсунул палец под кольцо и несильно дернул его.

– Что за ерунда? – разочарованно протянул он, взглянув на Суни. – Мне мешает это кольцо.

– Потерпи немного, – усмехнулся Суни. – Скоро я тебя от него освобожу.

Отломав от пластиковой вилки зуб, Суни вставил его в замок наручников.

В комнате Медлева оставаться было небезопасно, поэтому Стинов воспользовался предложением Хука, который отвел его на квартиру к своей знакомой.

– Девчонка надежная, – говорил Хук, когда они шли по тускло освещенным ночным проходам сектора. – Я с ней знаком уже не первый год. Она знает, что я служу в «безопаске», поэтому никаких вопросов задавать не будет. Сама она работает официанткой в баре, так что ты целый день будешь дома один. Дверь никому не открывай. Если будут какие новости, я сам тебе сообщу. У меня есть свой ключ от ее квартиры, и соседи знают, что я частенько к ней захожу.

Когда они тихо вошли в комнату, было только пять часов утра и девушка еще спала.

Хук достал из холодильника пиво и тарелку с жареным мясом, и они со Стиновым молча, чтобы не разбудить раньше времени хозяйку, устроились за столом.

В шесть часов заверещал будильник. Девушка потянулась и села в кровати, глядя на незваных гостей еще полными сна глазами. У нее было круглое лицо с маленьким острым носиком и черные, коротко подстриженные, всклокоченные со сна волосы.

– Знакомься, – рукой, в которой у него была зажата початая банка пива, Хук указал на хозяйку комнаты. – Светлана.