– Вот и прекрасно, - вздохнула миротворица с облегчением.
– Я сейчас позову ее и вы при мне помиритесь, идет? Вы обещаете мне? Я затем и приехала в такую даль... А дома ждут гости, дел невпроворот. Но скажите, вы были с ней в близких отношениях?

– А зачем вам это?
– удивился я.

– Это всегда интересно знать. Или мне следовало у нее спросить? Но Августа такая странная, я не решилась... а ведь это важно. В скобках замечу, что вижу не иначе как серьезными ваши виды на мою подругу. Августа заслуживает только глубокого отношения, ей нужен солидный человек, достойный партнер, надежный спутник жизни. Простите за нескромный вопрос: вы были когда-нибудь женаты?

– На Жанне, - напомнил я просто.

– Ах да, совсем забыла, не о том, честно говоря, голова болит, забот полон рот, к примеру сказать, супругу моему опять нездоровится... Что ж, не получилось с Жанночкой, попробуйте с Гулечкой. Вам и карты в руки.

– А вы ее спрашивали, хочет она?

– Ну, молодой человек, не я же на ней женюсь!

– Я бы женился. Но вы должны понять... если бы она вас подослала обсудить этот вопрос, тогда другое дело, мы бы в пять минут все решили. Но у нас с ней как-то и речи об этом никогда не заходило. Я даже не заикался...

– Напрасно!
– воскликнула Лора с чувством.
– Зря вы это. Пустое дело в ваши годы болтаться, не делая предложения готовой невесте. Жанна хорошая девушка, но она обыкновенная, таких тысячи, ее духовные запросы, если вообще имеет смысл говорить о таковых, простираются недалеко, и я понимаю, Трифон, вам скучно с ней. Человек вашего склада, выдающийся художник...

Я живо вставил:

– Это вам Гулечка сказала, что я художник?

– Ну, будет скромничать. Кто же этого не знает? Вы рисуете замечательные картины.

– Вы что-нибудь помните из моих работ?

– В данный момент нет, - возразила Лора, - но если действительно понадобится, я вспомню. А вы забудьте Жанну. Вам нужна другая, которая больше бы удовлетворяла бы вашу, так сказать, душевному климату. А Гулечка, - просияла, расцвела тут моя собеседница, - Гулечка - это чудо, сказка, и вы со временем поймете ее, если будете бережны и терпеливы. Так позвать ее?

– И вы еще спрашиваете? После всего, что я от вас услышал?

– Августа!
– крикнула Лора, распахивая дверь в коридор.
– Иди сюда, родная, я все уладила и Трифон готов с тобой помириться.

Гулечка вошла с невозмутимой улыбкой, еще не остывшая от той красоты, которую я имел счастье созерцать несколько часов назад, во время нашей стычки в ванной.

– Это правда, Трифон?
– спросила она.

– Это правда, Гулечка, я очень хочу с тобой помириться и чтоб мы наконец уехали.

– Как не уехать, если у нас билеты?

– Не пропадать же билетам, - подтвердил я.

Лора сказала:

– Если люди не будут прощать друг друга, зачем же тогда вообще жить? В ее глазах заблестели слезы, и вся она была сейчас чистенькая, как слеза, и, странное дело, волосы ее были влажными и висели, как сосульки.
– Прошу вас, - вымолвила она проникновенно, - никогда больше не ссорьтесь, живите в мире, согласии и радости, такой мой совет, такая моя единственная к вам просьба.

Я поцеловал Гулечку в лоб. Оказалось, все готово к отъезду, и наша умиротворительница пошла провожать нас до трамвайной остановки. Она смешно перебирала слабыми ногами, пошатывалась от слабости, млела, издавала горлом какие-то унылые, хлюпающие звуки, но впечатления умирающей, однако, не производила.

– Смотрю на вас и радуюсь, - сказала она, когда мы пришли к остановке.
– Я вам завидую. Вы молоды, здоровы, счастливы, у вас все впереди. Я бы на твоем месте, Гулька, не артачилась, если он думает тебя обрюхатить. Ай, Гулька, возвращайся из той Москвы на сносях, то-то будет прелестно!

В окно трамвая мы видели, как тротуар стремительно уносит от нас нашего ангела-хранителя и как он машет нам слабеющей и все уменьшающейся, гаснущей в свете дня рукой. Мы молчали до самого вокзала, а когда стояли на перроне у нашего вагона, говорили о пустяках. Говорил, впрочем, один я, Гулечка же в ответ бездумно усмехалась. Я не удержался и позвонил Наде.

– Ну и ну!
– зазвенел в трубке голос сестры.
– Сорви-голова! Что ты натворил? И как ты мог? Папа с мамой убиты горем!

– Все в порядке, - сказал я, и действительно, все было в порядке, я узнавал прежнюю Надю.

– Где ты?
– спросила она.
– Я немедленно к тебе выезжаю.

– Не нужно, - возразил я.

– Нет, немедленно! Где ты находишься?

Я повесил трубку на рычаг. В самый последний момент из толпы с ласкающей нас улыбкой вынырнул один из тех подозрительных субъектов, что возбуждали в моем сознании образ неведомого "моряка".

– Ну, - воскликнул он весело, - желаю вам счастливого путешествия!