К тому времени я написал несколько небольших рассказов, но в них просто описывались случаи из жизни и даже не делалась попытка что-то обобщить или объяснить. Все они были отклонены редакциями, хотя, как я понял впоследствии, совсем по другим причинам.

Как-то я посетил редактора - одного из немногих приславших мне письмо со словами ободрения, - и он показал мне сделанный тушью рисунок, изображавший женщину в вечернем туалете, которая стояла в небрежной позе у колонны в большом зале и разговаривала с красивым молодым человеком, тоже в вечернем костюме.
– В руке она держала бокал с коктейлем и улыбалась своему кавалеру.

– Не могли ли бы вы написать для меня рассказ, который можно было бы иллюстрировать этим рисунком?
– спросил меня редактор.
– Я заплатил за рисунок, но так и не смог его использовать. Предположим, что она влюблена в него.

Он сделал жест, как бы говоря, что это само собой разумеется.

– Он тоже любит ее, но считает, что какой-то случай из прошлого делает его недостойным ее любви. Или, постойте минутку... Их отцы вместе принимали когда-то участие в какой-то темной торговой сделке, но она этого не знает. Молодой человек решил посвятить свою жизнь реабилитации памяти своего отца но ради этого он должен погубить репутацию ее отца. В общем, что-нибудь в этом роде. Сначала завяжите узел потуже, а потом искусно распутайте. Публике нравятся такие рассказы. Это в ваших силах.

Но выполнить его заказ я не мог. Я хотел рисовать жизнь такой, какова она на самом деле, и представить читателю самому делать выводы. Я долго размышлял, почему мои рассказы отклоняют, и это побудило меня обратиться к другим книгам - я с головой ушел в чтение и на какое-то время совершенно перестал замечать окружающих меня людей. Я переселился в мир книг, авторы которых посвятили себя изучению жизни, и щедро делились с читателями благородными мыслями, возникавшими у них в процессе этих исканий.

Я был потрясен созданными ими картинами и на время забыл о картинах, ждавших, чтобы мое перо показало их людям. Я понял, что пером этим должна водить сильная рука, - чтобы окрепнуть как следует, ей предстояло пожать еще тысячи других сильных рук.

Чтение не могло научить меня писать. Я прочел "Моби Дик" и несколько дней только и думал о широте замысла и силе этой книги. Я проходил мимо женщин с усталыми глазами, которые катили коляски с румяными ребятишками, выглядывавшими из-за груды овощей; мимо скупщиков старых бутылок, громким криком оповещавших о своем появлении, мимо мужчин, о чем-то споривших у дверей гостиницы, мимо детишек, которые, сидя на корточках, гладили щенка, мимо влюбленных, - но все это время я был далеко в море.

Книги помогают лучше понять уроки, которые дает жизнь, объясняют все, что человек видит и чувствует, придают смысл пережитому, но не они зажигают в нашей душе творческий огонь. Это делает жизнь - все то, что видишь, слышишь, переживаешь, впитываешь в себя.

Почти все вечера я проводил вне дома: ходил в кафе с Артуром и на танцы с Полем. Поль обручился с Джин; оценив его, как постоянного спутника, она решила, что у него есть все данные стать верным мужем, и они условились пожениться, как только позволят обстоятельства. Я иногда ходил с ними в кино, но уличная жизнь представлялась мне куда более волнующей, и я подолгу бродил по городу, внося в блокнот все новые записи.

Днем я работал в Похоронном бюро "Корона", где принимались также заказы и на столярные работы. Уже некоторое время я занимал там должность старшего клерка. Платили мне мало, но работа была постоянная, и я наконец избавился от вечного страха перед безработицей, преследовавшего меня с первых дней самостоятельной жизни.

Фирма изготовляла гробы, дверные косяки, оконные рамы и карнизы. Изготовлявшиеся фирмой гробы ("служащих компании просят воздерживаться от употребления этого слова, заменяя его термином "похоронные принадлежности") отличались высоким качеством отделки и стоили очень дорого. Только люди состоятельные могли позволить себе покупать их. Фирма "Корона" первой ввела в обиход гробы под бронзу, - золото и серебро - их покрывали обожженным гипсом, обрызгивали специальным раствором, а затем полировали вручную, чтобы придать видимость металла.

Рабочие, опрыскивавшие гробы из пульверизатора, получали бесплатно пинту молока, как это требовалось законом ("чтобы смыть порошок с легких" объяснял мне Тед Бостон, сплевывая в платок).

Владелец фирмы мистер Ричард Б. Бодстерн был высокий человек с походкой гвардейца; держался он очень прямо, здороваясь, слегка наклонялся вперед, а выслушивая собеседника, стоял по стойке "смирно", приподняв голову. Он редко улыбался, сторонился людей и постоянно сохранял строгое выражение лица.

Я видел, что он живет в мире условных образов. В этом точно очерченном мире, созданном Бодстерном в соответствии с усвоенными им жизненными правилами, врачи, например, должны были выглядеть и поступать так, как это подобает людям, отличающимся по положению от обыкновенных человеческих существ. Адвокаты должны были делать то, что в представлении Бодстерна полагалось делать образцовому адвокату. Профессор, архитектор, водопроводчик, лавочник, парикмахер, рабочий - все они, с его точки зрения, должны были вести себя соответственно требованиям, предъявляемым к ним обществом: лишь строго следя за соблюдением этих правил, и могло существовать общество, охранителем которого он себя почитал.