Мухина-Петринская Валентина Михайловна
Шрифт:
– Ты этим объясняешь...
– Да. Вспомни академика Оленева.
– К черту Оленева! Но я не согласен с тобой. Не все же такие ученые, как Оленев...
– Конечно, не все, но...
Лиза и Филипп заспорили, как они спорили прежде. И все же это не было прежним разговором. Мальшет все время ощущал невидимый занавес между собою и Лизой и досадовал.
– Лиза, мне нужно с тобой поговорить! - перебил он сам себя.
– Я слушаю тебя, Филипп!
– Лизонька, неужели ты до сих пор сердишься? Знаешь ведь, какой я вспыльчивый дурак. Ну?
– Я не сержусь.
– Но я чувствую!
– Нет, ты ошибаешься. Мальшет помолчал, огорченный.
– Лизонька, ты всегда была моим самым лучшим другом...
– Я и теперь твой друг.
– Будто?
– Ну конечно, Филипп! Я всегда буду твоим другом и помощницей - всю жизнь... Я для того и на океанологический пошла, чтоб помогать тебе. Ведь у нас одна цель - покорить Каспий. Это твои идеи. Я была девчонкой, когда ты пришел к нам на маяк и я впервые услышала о дамбе. Это мне понравилось, а потом захватило целиком. Ты же знаешь, что я всегда иду с тобой. Я твой самый преданный помощник, а больше ведь тебе ничего от меня не надо.
Мальшет неуверенно молчал. Светлые глаза честно и прямо смотрели на него. И все-таки... было в них что-то- затаенная боль? Неужто обида... до сих пор?
– Спасибо, Лиза. Но мне чего-то не хватает в твоем теперешнем отношении ко мне. Как будто ты хочешь меня чего-то лишить. Почему ты так странно смотришь на меня?
Лиза покачала головой, отодвинула стул, совсем тихонько, и стала неслышно ходить по комнате.
– Ты получил письмо от Мирры? - вдруг спросила она.
– Да. Кто тебе сказал?
– Просматривала почту и увидела. Я думала, что после той ее статьи... Она же осмеяла все, что тебе дорого. Значит, ты простил? Васса Кузьминична перестала с ней здороваться... после такой статьи.
– Я не злопамятен... Не как ты, Лизонька.-Он попытался пошутить, но шутка не получилась. Лиза смотрела на него с укором.
Филипп почувствовал, что краснеет.
– Хочешь, прочти ее письмо. Она глубоко раскаялась и просит простить ее.
Филипп достал конверт из кармана пиджака.
– Ты носишь его с собой... О нет, я не хочу его читать.
Лиза попятилась назад. Она тоже сильно покраснела.
– Филипп, мы столько лет друзья, но я никогда не спрашивала...
– Можешь спрашивать о чем угодно.
– Можно? - Лиза подошла к столу.-Если... Мирра Павловна согласится стать твоей женой, ты... женишься на ней?
Филипп несколько смутился.
– Вряд ли она согласится...
– Мне важно, как ты... ну, если она согласится?
– Лиза... видишь ли... ведь Мирра - это моя первая, мальчишеская еще, любовь...
– Так не похоже на тебя, Филипп, изворачиваться... Скажи просто: да или нет.
– Да.
Лиза медленно повернулась и подошла к приемнику, стала искать в эфире... Она стояла спиной к Мальшету, чтоб он не видел, как дрожали ее пальцы. Она делала мужественные усилия, стараясь овладеть собой, и овладела. Когда она выключила приемник, Мальшет стоял уже в пальто, явно расстроенный.
– Как вы все не любите ее...- проговорил он с усилием.- И все-таки вы ее не знаете. Кому ее знать, как не мне. Со школьной скамьи... Мне пора идти!
"Филипп!.. Ты никогда не догадывался. Не хотел догадаться. Зачем тебе..." -Этого Лиза не сказала вслух, только подумала. Но Филипп не умел читать чужие мысли. Даже своего "самого близкого", по его словам, друга.
– Мне пора,- повторил он и, охваченный непонятным ему чувством сожаления, шагнул к ней.
– Дай-ка, дружок, я тебя поцелую. Ты на меня не сердись.
Лиза подставила лицо, и он спокойно и ласково поцеловал ее в дрогнувшие губы.
Так он ушел, не понимая сам, что он теряет. Но в самолете ему было до того не по себе, что, как говорится, "хоть в петлю лезь".
– Тьфу ты черт! - бормотал он.- И чего на меня такая тоска напала? Нервы, что ли, расходились? Да ведь я отродясь не знал никаких нервов.
В Астрахани он задержался на сутки по делам обсерватории. Хлопоты утомили и рассеяли его. На следующий день он вылетел в Москву, уже успокоенный, и всю дорогу думал о своей любви к Мирре, вспоминая то один, то другой эпизод.
На аэродроме его встретила Мирра. Они долго, не в силах выговорить ни слова, смотрели друг на друга, потом обнялись. Мирра, всхлипнув, уткнула лицо в его плечо, и это было так не похоже на холодную самоуверенную Мирру, что Филипп ужаснулся. Сердце его опять заныло. Он крепко прижал Мирру к себе и поцеловал в висок. Он вдруг подумал с нежностью, что был бы счастливейшим человеком, если бы эта гордая, взбалмошная умница всю жизнь выплакивала бы свои разочарования (а их у нее будет немало!) у него на плече.