переплетающихся жил

или коробку черепную;

чертил,- и шуточку нет-нет

да и отпустит озорную,

и все мы топали в ответ.

9

Обедать. В царственной столовой

портрет был Генриха Восьмого

тугие икры, борода

работы пышного Гольбайна;

в столовой той, необычайно

высокой, с хо'рами, всегда

бывало темновато, даром,

что фиолетовым пожаром

от окон веяло цветных.

Нагие скамьи вдоль нагих

столов тянулись. Там сидели

мы в черных конусах плащей

и переперченные ели

супы из вялых овощей.

10

А жил я в комнате старинной,

но в тишине ее пустынной

тенями мало дорожил.

Держа московского медведя,

боксеров жалуя и бредя

красой Италии, тут жил

студентом Байрон хромоногий.

Я вспоминал его тревоги,

как Геллеспонт он переплыл,

чтоб похудеть. Но я остыл

к его твореньям... Да простится

неромантичности моей,

мне розы мраморные Китса

всех бутафорских бурь милей.

11

Но о стихах мне было вредно

в те годы думать. Винтик медный

вращать, чтоб в капельках воды,

сияя, мир явился малый,

вот это день мой занимало.

Люблю я мирные ряды

лабораторных ламп зеленых,

и пестроту таблиц мудреных,

и блеск приборов колдовской.

И углубляться день-деньской

в колодец светлый микроскопа

ты не мешала мне совсем,

тоскующая Каллиопа1,

тоска неконченых поэм.

12

Зато другое отвлекало:

вдруг что-то в памяти мелькало,

как бы не в фокусе,- потом

ясней, и снова пропадало.

Тогда мне вдруг надоедало

иглой работать и винтом,

мерцанье наблюдать в узоре

однообразных инфузорий,

кишки разматывать в уже;

лаборатория уже

мне больше не казалась раем;

я начинал воображать,

как у викария за чаем

мы с нею встретимся опять.

13

Так! Фокус найден. Вижу ясно.

Вот он, каштаново-атласный

переливающийся лоск

прически, и немного грубый

рисунок губ, и эти губы,

как будто ярко-красный воск

в мельчайших трещинках. Прикрыла

глаза от дыма, докурила,

и, жмурясь, тычет золотым

окурком в пепельницу... Дым

сейчас рассеется, и станут

мигать ресницы, и в упор

глаза играющие глянут

и, первый, опущу я взор.

14

Не шло ей имя Виолета,

(вернее: Вийолет, но это

едва ли мы произнесем).

С фиалкой2 не было в ней сходства,

напротив: ярко, до уродства,

глаза блестели, и на всем

подолгу, радостно и важно

взор останавливался влажный,

и странно ширились зрачки...

Но речи, быстры и легки,

не соответствовали взору,

и доверять не знал я сам

чему - пустому разговору

или значительным глазам...

15

Но знал: предельного расцвета

в тот год достигла Виолета,

а что могла ей принести

британской барышни свобода?

Осталось ей всего три года

до тридцати, до тридцати...

А сколько тщетных увлечений,

и все они прошли, как тени,

и Джим, футбольный чемпион,

и Джо мечтательный, и Джон,

герой угрюмый интеграла...

Она лукавила, влекла,

в любовь воздушную играла,

а сердцем большего ждала.

16

Но день приходит неминучий;

он уезжает, друг летучий:

оплачен счет, экзамен сдан,

ракета теннисная в раме,

и вот блестящими замками,

набитый, щелкнул чемодан.

Он уезжает. Из передней

выносят вещи. Стук последний,

и тронулся автомобиль.

Она вослед глядит на пыль:

ну что ж - опять фаты венчальной

напрасно призрак снился ей...

Пустая улочка, и дальний

звук перебора скоростей...

17