покрылся мир, и я в слоистом,

цветном фонарике зажег

свечу, и тихо мы поплыли

в туман,- где плакала не ты ли,

Офелия, иль то была

лишь граммофонная игла?

В тумане звук неизъяснимый

все ближе, и, плеснув слегка,

тень лодки проходила мимо,

алела капля огонька.

43

И может быть, не Виолета,

другая, и в другое лето,

в другую ночь плывет со мной...

Ты здесь, и не было разлуки,

ты здесь, и протянула руки,

и в смутной тишине ночной

меня ты полюбила снова,

с тобой средь марева речного

я счастья наконец достиг...

Но, слава Богу, в этот миг

стремленье грезы невозможной

звук речи а'нглийской прервал:

"Вот пристань, милый. Осторожно".

Я затабанил и пристал.

44

Там на скамье мы посидели...

"Ах, Виолета, неужели

вам спать пора?" И заблистав

преувеличенно глазами,

она в ответ: "Судите сами,

одиннадцать часов",- и встав,

в последний раз мне позволяет

себя обнять. И поправляет

прическу: "Я дойду одна.

Прощайте". Снова холодна,

печальна, чем-то недовольна,

не разберешь... Но счастлив я:

меня подхватывает вольно

восторг ночного бытия.

45

Я шел домой, пьянея в тесных

объятьях улочек прелестных,

и так душа была полна,

и слов была такая скудность!

Кругом - безмолвие, безлюдность

и, разумеется, луна.

И блики на панели гладкой

давя резиновою пяткой,

я шел и пел "Алла верды",

не чуя близости беды...

Предупредительно и хмуро

из-под невидимых ворот

внезапно выросли фигуры

трех неприятнейших господ.

46

Глава их - ментор наш упорный:

осанка, мантия и черный

квадрат покрышки головной,

весь вид его - укор мне строгий.

Два молодца - его бульдоги

с боков стоят, следят за мной.

Они на сыщиков похожи,

но и на факельщиков тоже:

крепки, мордасты, в сюртуках,

в цилиндрах. Если же впотьмах

их жертва в бегство обратится,

спасет едва ли темнота,

такая злая в них таится

выносливость и быстрота.

47

И тихо помянул я черта...

Увы, я был одет для спорта,

а ночью требуется тут

(смотри такой-то пункт статута)

ходить в плаще. Еще минута,

ко мне все трое подойдут,

и средний взгляд мой взглядом встретит,

и спросит имя, и отметит,

"спасибо" вежливо сказав;

а завтра - выговор и штраф.

Я замер. Свет белесый падал

на их бесстрастные черты.

Надвинулись... И тут я задал,

как говорится, лататы.

48

Луна... Погоня... Сон безумный...

Бегу, шарахаюсь бесшумно:

то на меня из тупика

цилиндра призрак выбегает,

то тьма плащом меня пугает,

то словно тянется рука

в перчатке черной... Мимо, мимо...

И все луною одержимо,

все исковеркано кругом...

И вот стремительным прыжком

окончил я побег бесславный,

во двор коллегии пролез,

куда не вхож ни ангел плавный,

ни изворотливейший бес.

49

Я запыхался... Сердце бьется...

И ночь томит, лениво льется...

И в холодок моих простынь

вступаю только в час рассвета,

и ты мне снишься, Виолета,

что просишь будто: "Плащ накинь...

не тот, не тот... он слишком узкий..."

Мне снится, что с тобой по-русски

мы говорим, и я во сне

с тобой на ты,- и снится мне,

что, будто принесла ты щепки,

ломаешь их, в камин кладешь...

Ползи, ползи, огонь нецепкий,

ужели дымом изойдешь?

50

Я поздно встал, проспал занятья...

Старушка чистила мне платье:

под щеткой - пуговицы стук.

Оделся, покурил немного;

зевая, в клуб Единорога

пошел позавтракать,- и вдруг

встречаю Джонсона у входа!