– Большие неприятности, Борис Захарович. Я сейчас допрашивал эту дуреху Чупикову. Она призналась, что не всегда отмечала на паспортах аккумуляторов, сколько часов они проработали. Где у вас гарантия, что в самых ответственных испытаниях ярцевские аккумуляторы не откажут? Ведь вот паспорта нашлись. Толь Толич вытаскивает их из кармана и протягивает Дерябину.
– Здесь число циклов отмечено. А на других? Мингалева тоже хороша. Доверить ученице такое ответственное дело!

Борис Захарович подробно расспрашивает, где и как были найдены паспорта, и, убедившись, что Мингалеву здесь особенно винить не в чем, ведь Толь Толич сам придумал для Риммы должность ученицы-лаборантки и покровительствовал ей, пришел к заключению, что во всей этой истории главная вина лежит на самом Медоварове.

– Вот они, ваши кадры!
– Дерябин сердито смотрит на него поверх очков.
– Я не знал, а то бы запретил этой девчонке даже близко подходить к аккумуляторам.

– Кто из нас не ошибается, Борис Захарович?
– елейным голоском поет Медоваров.
– Секретаршей Чупикова работала хорошо. Решили перевести на производство. Десятиклассница, из трудовой семьи, анкета чистенькая. И вдруг преступная халатность. За такое дело и под суд отдать могут.

Дерябин резко поворачивается на вертящемся кресле. В глазах загораются сердитые огоньки.

– Кого под суд? Неужели вы не видели, что это самая обыкновенная пустышка с танцплощадки? Ведь, кроме этого, у нее за душой ничего нет. Она равнодушна ко всему: к труду, к книге, к окружающим. Вот этих окружающих и судить надо. Боюсь только, слишком длинную скамью придется для них делать. В зале суда ее воспитатели не уместятся.

"Горяч старик, - с ухмылочкой думает Толь Толич.
– Готов всех посадить на скамью подсудимых. Да разве в том дело, что девчонку не распознали? Она же видна как на ладони. А люди за нее просят, ходатайствуют. Уважаемые люди, полезные. Ведь не в лесу живем".

– Шут с ней, с девчонкой, - отмахивается Медоваров и переходит к главному: - Я, конечно, здесь человек посторонний, но в моем хозяйстве произошла эта неприятность. Каюсь, Борис Захарович, каюсь. Воспитательная работа у нас не на высоте. Только что же теперь делать? Неужели вы оставите в "Унионе" такие подозрительные аккумуляторы?

– Нельзя. А кроме того, из-за нашей неорганизованности может пострадать изобретатель.

– А что, если срочно заказать ему новую партию?

– Не успеет.

– Да ради такого случая можно подождать недельки две.

– Нецелесообразно. Аккумуляторы заменим другими.

– Что вы говорите?
– всплескивает руками Толь Толич.
– Нечуткий вы человек. Отнять у изобретателя такую честь? Научную славу?

– Ярцеву реклама не нужна. Он скромен и очень, очень богат.

– Шутите, Борис Захарович, какой у него заработок? Ведь он обыкновенный инженер, а не академик.

– Да я не о том говорю. Ярцев богат, богат идеями, смекалкой. Неудачи словно окрылили его, и он уже давно придумал что-то совершенно потрясающее. Сегодня по телефону клялся, божился, что через три дня высылает новые АЯС-15.

– Через три дня?
– упавшим голосом повторяет Медоваров.
– Тогда "Унион" и поднимется?

– Будем надеяться... Вы еще не представляете себе, что такое ярцевские аккумуляторы. Такое вы когда-нибудь видали?

Борис Захарович вынимает из кармана полосатенькую коробочку, вроде зажигалки.

– Эта штучка может заменить стартерный аккумулятор любой автомашины. А потом мы позабудем о бензиновом моторе и на улицах запахнет розами. Вот что могут сделать наши первейшие богачи, вроде Ярцева, Набатникова, Пояркова. Каково, а?

Медоварову не до восторгов. "Богачи", черт бы вас побрал!

Но вот и новая неприятность. Такого он не мог ожидать. Новая "космическая броня" сейчас не нужна. С борта самолета получена радиограмма от Набатникова.

– Полет "Униона" назначен на ближайшие дни, - обрадованно говорит Дерябин, потрясая листком.
– Сюда летит целая делегация. Будут через час!

Он видит в дверях Багрецова и протягивает ему паспорта аккумуляторов.

– Выясните кое-какие подробности у Анны Васильевны. Да заодно скажите ей, что Анатолию Анатольевичу теперь все ясно. Не надо было доверять ученице. Ну, об этом мы еще поговорим.

Багрецов почему-то вздыхает, берет паспорта, идет к двери, но Дерябин его останавливает:

– Вот схема анализатора. Я кое-что подправил, сделал так, как в ЭВ-2. Прилетает Мейсон. Он настолько нетерпелив, что пожелал сразу же встретиться с вами в лаборатории.

– Но у меня там орел-разведчик. Может, убрать?

– Зачем?

– Неудобно. Ведь говорят, он честный изобретатель.

И вдруг рядом с его аппаратом - такая непристойность.

– Ничего, пусть посмотрит... Полезно.