Кстати говоря, этим заинтересовалась и Римма. Она проснулась, проглотила пончик и, рассматривая пластмассовые клипсы-розочки, подаренные ей Толь Толичем как образец продукции фабрики, где он начальствовал, наивно спросила:

– А як вы сюда устроились, Толь Толич? Я увесь Киев оббигала. Колы б не вы...

Медоваров сжал ее руку и, глазами указав на окружающих, покачал головой:

– Руководители сами не устраиваются, золотко. Где прикажут, там и работаешь...

– Вызвали просто с Ташкента? А чего не в Москву?

– Начальству сверху виднее, золотко.

Самолет набирал высоту. Медики и прочие экспериментаторы брали очередные пробы крови у "транспортируемого молодняка". Сонных гусей начали кормить, освещая их люминесцентными лампами. Гуси пугались, кричали, хлопали подрезанными крыльями. Молодое свиное поголовье, измученное уколами и необычной обстановкой, выражало явный протест и никак не хотело примириться с методикой исследований, предложенной аспирантом НИИАП.

Крики, визг, гоготанье и прочие шумы, связанные с экспериментальной деятельностью молодых диссертантов, все больше и больше раздражали Медоварова. Но что поделаешь? Научная работа!

Он приоткрыл дверь в носовую часть корабля и поманил к себе радиста:

– Найди какой-нибудь маячок, золотко. Дай сюда музычку, а то голова кругом идет.

У каждого окна находились маленькие репродукторы. Толь Толич повернул ручку громкости до отказа и через минуту уже наслаждался мелодией старинного вальса.

Закрыв глаза и плавно раскачиваясь, Толь Толич похвастался:

– Дома у меня этих вальсов штук сорок. Каждый день проигрываю на магнитофоне. Особенно люблю старинные, прямо за сердце хватают.

Римма с треском разломила яблоко.

– Пополам. Чур не отказываться. Обижусь.

Толь Толич машинально взял половинку и фальшиво замурлыкал:

Что призадумалась ты,

В бездну печально глядя?

Или боишься волны

Ты, дорогая моя?

Совсем расчувствовался Толь Толич, но Римма властно выключила репродуктор.

– Який нудный танец! Вальс я не танцую. Старовизна!

Жизненный опыт такого начальника, как Толь Толич, всерьез заинтересовал Римму. Устраиваются же люди! Все у него есть. Хорошая квартира, не то что у Риммы - живут в одной комнате. На дачу только на машине ездит, Жена, конечно, старуха, а ходит в каракуле с двумя чернобурками. Откуда такое счастье свалилось? За что?

И Римма опять вернулась к начатой теме:

– Мабуть, вы с самим министром балакали? Який вин? Молодой чи старый? Здается мне, що министр вас сюда устроил?

– О таких вещах, золотко, не расспрашивают.
– Толь Толич пригладил похожие на подсолнушки усы.
– Может, и министр, а возможно, и кто-нибудь другой.
– И опять по привычке, как бы невзначай, поглядел на потолок.

Римма вздохнула:

– Вот бы познакомиться...

Будем к ней снисходительны. Не только пустенькую девчонку, но и зрелых, умудренных опытом людей Толь Толич не раз вводил в заблуждение своим многозначительным поглядыванием на потолок. Кто знает, кого он имеет в виду?

* * * * * * * * * *

В самолете стало жарко. Поярков повернул блестящий цилиндрик над головой и направил на себя освежающую воздушную струю. Его мягкие, уже с проседью волосы поднялись вверх.

Он придержал их ладонью, потом, как бы вспомнив о чем-то, встал и, опираясь на спинки кресел, прошел в кабину, к радисту, чтобы узнать, нет ли сообщений от Дерябина.

Как и было намечено по новой программе, согласованной с Поярковым, "Унион" будет подниматься вверх, останавливаясь на разных высотах. Даже в ионосфере он может висеть в пространстве, словно вертолет в воздухе. В данном случае используется система, в принципе похожая на реактивные винты. Таким образом, исследования высших слоев атмосферы могли производиться гораздо полнее и точнее, чем с помощью ракеты, хотя некоторые из них и достигали больших высот, чем "Унион".

Из разговора с Дерябиным выяснилось, что Набатников доволен испытаниями. Диск взобрался как бы на новую ступеньку и сейчас отдыхает на высоте около трех километров. Все приборы работают, в том числе и мейсоновский анализатор.

Поярков поспешил поделиться приятной новостью с Медоваровым:

– Только что говорил с Борисом Захаровичем. "Унион" сразу пошел вверх. Подъем идет почти по расчетному графику.

– Но ведь вы доказывали, что туда забрались два молодца, - не преминул съехидничать Толь Толич.
– Куда же девался лишний вес?

– Не знаю.

Медоваров благодушно усмехнулся и погрозил пальцем:

– Вот то-то и оно, что не знаете. А почему, золотко, не хотели заменить тяжелые стекла, как я предлагал?

– Опять вы за свое, Анатолий Анатольевич!
– ободренный успехом, укоризненно проговорил Поярков.
– У каждого из нас есть свой "пунктик". У Бориса Захаровича - чистота воздуха, у меня - "Унион". А у вас - "космическая броня". Неистовый болельщик.

– А как же? Я ведь практически этими полимерами занимался. Знаю, что к чему.