А чашу жизни пьем мы по глоткам,

О том, что выпито, мы все жалеем боле,

Пустое дно все больше видно нам;

И с каждым днем душе тяжеле устарелость,

Больнее помнить и страшней желать,

И кажется, что жить - отчаянная смелость:

Но биться пульс не может перестать,

И дальше я живу в стремленьи безотрадном,

И жизни крест беру я на себя,

И весь душевный жар несу в движеньи жадном,

За мигом миг хватая и губя.

И все хочу!., чего?.. О! так желаний много,

Так к выходу их силе нужен путь,

Что кажется порой - их внутренней тревогой

Сожжется мозг и разорвется грудь.

IV

Как школьник на скамье, опять сижу я в школе

И с жадностью внимаю и молчу;

Пусть длинен знанья путь, но дух мой крепок волей,

Не страшен труд - я верю и хочу.

Вокруг всё юноши: учительское слово,

Как я, они все слушают в тиши;

Для них все истина, им все еще так ново,

В них судит пыл неопытной души.

Но я уже сюда явился с мыслью зрелой,

Сомнением испытанный боец,

Но не убитый им... Я с призраками смело

И искренно расчелся наконец;

Я отстоял себя от внутренней тревоги,

С терпением пустился в новый путь,

И не собьюсь теперь с рассчитанной дороги

Свободна мысль и силой дышит грудь.

Что, Мефистофель мой, завистник закоснелый?

Отныне власть твою разрушил я,

Болезненную власть насмешки устарелой;

Я скорбью многой выкупил себя.

Теперь товарищ мне иной дух отрицанья

Не тот насмешник черствый и больной,

Но тот всесильный дух движенья и созданья,

Тот вечно юный, новый и живой.

В борьбе бесстрашен он, ему губить - отрада,

Из праха он все строит вновь и вновь,

И ненависть его к тому, что рушить надо,

Душе свята так, как свята любовь,

1844-1847

УПОВАНИЕ. ГОД 1848

Anno cholerae morbi

[В холерный год (лат.).]

Все говорят, что ныне страшно жить,

Что воздух заражен и смертью веет;

На улицу боятся выходить.

Кто встретит гроб - трепещет и бледнеет.

Я не боюсь. Я не умру. Я дней

Так не отдам. Всей жизнью человека

Еще дышу я, всею мыслью века

Я жизненно проникнут до ногтей,

И впереди довольно много дела,

Чтоб мысль о смерти силы не имела.

Что мне чума?
– Я слышу чутким слухом

Со всех сторон знакомые слова:

Вблизи, вдали - одним все полно духом,

Все воли ищут! Тихо голова

Приподнялась; проходит сон упрямый,

И человек на вещи смотрит прямо.

Встревожен он. На нем так много лет

Рука преданья дряхлого лежала,

Что страшно страшен новый свет сначала.

Но свыкнись, узник! Из тюрьмы на свет

Когда выходят - взору трудно, больно,

А после станет ясно и раздольно!

О! из глуши моих родных степей

Я слышу вас, далекие народы,

И что-то бьется тут, в груди моей,

На каждый звук торжественной свободы.

Мне с юга моря синяя волна

Лелеет слух внезапным колыханьем...

Роскошных снов ленивая страна

И ты полна вновь юным ожиданьем!

Еще уныл "Ave Maria" (1) глас

И дремлет вкруг семи холмов поляна,

Но втайне Цезарю в последний раз

Готовится проклятье Ватикана.

Что ж? Начинай! Уж гордый Рейн восстал,

От долгих грез очнулся тих, но страшен,

Упрямо воли жаждущий вассал

Грозит остаткам феодальных башен.

На Западе каким-то новым днем,

Из хаоса корыстей величаво,

Как разум светлое, восходит право,

И нет застав, земля всем общий дом.

Как волхв, хочу с Востока в путь суровый

Идти и я, дабы вещать о том,

Что видел я, как мир родился новый!

И ты, о Русь! моя страна родная,

Которую люблю за то, что тут

Знал сердцу светлых несколько минут,

Еще за то, что, вместе изнывая,

С тобою я и плакал и страдал,

И цепью нас одною рок связал,