И, как морская зыбь, грозы почуя путь,

Растет из тишины, в которой ей дремалось,

Тысячеглавая толпа заколебалась...

1854

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

В вечернем сумраке долина

Синела тихо за ручьем,

И запах розы и ясмина

Благоухал в саду твоем;

В кустах прибережных влюбленно

Перекликались соловьи.

Я близ тебя стоял смущенный,

Томимый трепетом любви.

Уста от полноты дыханья

Остались немы и робки,

А сердце жаждало признанья,

Рука - пожатия руки.

Пусть этот сон мне жизнь сменила

Тревогой шумной пестроты;

Но память верно сохранила

И образ тихой красоты,

И сад, и вечер, и свиданье,

И негу смутную в крови,

И сердца жар и замиранье

Всю эту музыку любви.

До 1855

* * *

Тот жалок, кто под молотом судьбы

Поник - испуганный - без боя:

Достойный муж выходит из борьбы

В сияньи гордого покоя,

И вновь живет - главы не преклоня

Исполнен вдохновенной пищей;

Так золото выходит из огня

И полновеснее и чище.

До 1355

ВЕСНОЮ

Брожу я по лесу тропою каменистой;

Трепещут и блестят в ветвистой вышине

Зеленые листы под влагою росистой,

И сосен молодых дух свежий и смолистый

В весеннем воздухе отрадно веет мне;

Пчела жужжит, и ранний луч денницы

Встречают песнями ликующие птицы.

Схожу я к берегу на мшистый край стремнины,

Смотрю - внизу река клокочет и шумит,

За нею озимей спокойные равнины

С их юной зеленью... Всё нежные картины!

И столько счастливый и столько ясный вид,

Что, весело смотря на все живое,

Я чувствую в себе раздолье молодое.

<1856>

* * *

Ты сетуешь, что после долгих лет

Ты встретился с своим старинным другом,

И общего меж вами вовсе нет...

Не мучь себя ребяческим недугом!

Люби прошедшее! Его очарований

Не осуждай! Под старость грустных дней

Придется жить на дне души своей

Весенней свежестью воспоминаний.

<1856>

* * *

Проклясть бы мог свою судьбу,

Кто весь свой век, как жалкий нищий,

Вел бесконечную борьбу

Из-за куска вседневной пищи;

Кто в ветхом рубище встречал

Зимы суровые морозы,

Кто в отупеньи забывал

Пролить над милым прахом слезы.

Не слушал томно при луне

Ни шум ручья, ни звук свирели,

А ждал в печальной тишине

Пустого дня под свист метели;

Кто ликований и пиров

Не знал на жизненном просторе,

Не ведал сладкой грусти снов,

А знал одно сухое горе.

Но много сносит человек

Средь жажды жить неутолимой,

И как бы жалок ни был век

Страшит конец неотразимый!..

<1656>

* * *

Я наконец оставил город шумный,

Из душных стен я вырвался на миг;

За мною смолкнул улиц треск безумный

И вдалеке докучный говор стих,

И вот поля равниною безбрежной

В вечернем блеске дремлют безмятежно.

Люблю я вас, вечерние отливы

И с далью неба слитый край земли,

Цветок лазурный между желтой нивы

И птички песню звонкую вдали.

О, как давно уже в тиши раздольной

Я не дышал беспечно и привольно!

Мне хорошо... но отчего ж так грустно?

Душа мягка и вместе больно ей,

И сельский быт невинный, безыскусный

Меня томит, как память детских дней.

Утратилось невинности значенье,

Тоскует грудь в тяжелом умиленьи.

О, по душе прошло с тех пор так много

Гнет истины, ошибок суета,

Порок, страстей безумная тревога,

И сладкой жажды чувствовать тщета,

Рассудка власть и грозная работа,

И мелкой жизни мелкая забота.

Поля, поля! ваш мир меня объемлет,

Но кротких чувств он не приносит мне;

Как прежде, сердце в тихом сне не дремлет...

Вы мне теперь, в вечерней тишине,