Бодро и фальшиво насвистывая мотив этой песни, он с удовольствием растирал лицо грубым кухонным полотенцем и думал о том, что ему повезло. Он избавлен от необходимости объясняться с матерью. А кроме того, он чувствовал, что с появлением Стеши в его жизнь врывается что-то хорошее, светлое, мужественное и сильное.

Когда он вернулся в комнату, за столом шел шумный разговор. При его появлении разговор оборвался. Он понял, что говорили о нем.

– Степанида Тимофеевна, - сказал он, усаживаясь за стол и принимая из рук матери стакан жидкого чая, - а вы как это нас разыскали?

– Это что за новости еще?!
– рассердилась Стеша.
– Какая я тебе Степанида Тимофеевна? Может, и тебя прикажешь Алексей Иванычем называть? Как разыскала? А так и разыскала. Ходила, ходила и нашла... А ты что, кавалер, говорят, грузчиком заделался?

Ленька покраснел, смутился, заерзал на стуле.

– Да, Леша, - сказала Александра Сергеевна, - вот и Степанида Тимофеевна тоже считает, что тебе надо учиться.

– Да боже мой, да какие могут быть разговоры!
– воскликнула Стеша. Лешенька, да как же тебе, голубчик, не стыдно, в самом деле? Такой способный!.. Вторым учеником в реальное поступил. И вдруг все забросить! Нет, уж ты как хочешь, а я от тебя, господин хороший, теперь не отвяжусь. Изволь поступать в школу...

– Он же не может, он работает, - вмешалась в разговор Ляля.

– Да, между прочим... Ты где работаешь?

– Тут... недалеко... на Сенной, у частника, - забормотал Ленька.

– Я слыхала, что у частника. Где? На какой улице? Как это тебя угораздило такого эксплуататора себе на шею заполучить? Он что, говорят, и договора с тобой не заключил?

– Нет, - со вздохом ответил Ленька, не зная, как замять этот разговор.

– Ведь вот негодяй, а?! Ну, погоди, выберу время, я с ним поговорю, с этим нэпманом.

– Ох, нет, Стеша, не надо, пожалуйста!
– испугался Ленька.

– Почему не надо?

– Потому что... потому что я уже ушел от него.

– Как ушел?
– ахнула Александра Сергеевна.

– А так, - сказал Ленька, багровея.
– Надоело, взял и ушел.

– Совсем?

– Совсем.

– А жалованье он тебе заплатил?

– Нет... Пока не заплатил. Но он обещал... на будущей неделе в пятницу...

– Ну, вот видите, как все хорошо получается, - обрадовалась Стеша. Значит, решено и подписано: будешь учиться!..

Она с аппетитом, не спеша пила из блюдечка чай, намазывала чайной ложкой на хлеб яблочное повидло и говорила:

– Нам, Лешенька, и рабочие нужны, - квалифицированные, конечно, а не такие, что только тележку умеют толкать, - но еще больше в настоящий момент нам требуется интеллигенция, образованные люди. Владимир Ильич Ленин так прямо и сказал: в настоящее время первая и главная наша задача - учиться, учиться и учиться!

Откусив маленький кусочек хлеба и поправляя кончиком языка сваливающееся с бутерброда повидло, она засмеялась и сказала:

– Я вот и то, представьте себе, на старости лет за учебу взялась.

– Ничего себе "на старости лет"!
– улыбнулась Александра Сергеевна. Вам сколько, Стеша, простите за нескромность?

– Ох, и не спрашивайте, Александра Сергеевна! Двадцать восьмой пошел.

– Действительно - старушка.

– А что вы думаете! Меня уж "теткой" называют. А до революции всё, бывало, "девушка" да "барышня". А на фронте меня - знаете как?
– Стенькой Разиной звали.

– Стеша, скажите, неужели вы действительно воевали?

– Воевала, Александра Сергеевна. Пришлось повоевать.

– Кстати, а где ваш брат, Стеша?
– спросил Ленька и сразу же, по выражению лиц матери и сестры, понял, что задал вопрос вовсе некстати. За столом стало тихо.

– Что?
– сказал он, краснея.

Стеша осторожно отставила блюдечко, с грустной усмешкой посмотрела на мальчика и сказала:

– Нет у меня, Лешенька, брата... Убили моего Павлушу еще в девятнадцатом, под Царицыном.

Ленька вспомнил фотографию высокого усатого человека, вспомнил его мягкий и вместе с тем мужественный голос, даже услышал как будто запах солдатской махорки, которую тот курил... И опять ему вспомнились Юрка, Маруся, корреспондент Лодыгин, Василий Федорович Кривцов - все, кто на его памяти погиб или пострадал за революцию.

– Что с тобой, Леша?
– спросила Александра Сергеевна.

– Ничего... Я так... Ноги промочил. Кажется, я платок в пальто оставил, - пробормотал Ленька и, неловко отодвинув стул, быстро вышел из комнаты.

Когда он вернулся, Стеша говорила Ляле:

– Как же, Лялечка, видела, много раз видела. Я ведь, детка, и на деникинском фронте была, и на колчаковском, и с Юденичем повоевала. Я и Михаила Васильевича Фрунзе, и Ворошилова, и Буденного - всех перевидала...

– А Ленина?
– спросил Ленька, подходя к столу.