– Давай, давай, не останавливайся!
– подгонял Леньку Волков.

Работая локтями, он выбрался из толпы, свернул в какие-то ворота, провел Леньку через какие-то проходные дворы, мимо каких-то лабазов и овощных складов и вывел его на Международный{237}. Тут оба мальчика остановились и перевели дух. Волков рассмеялся.

– Вот так встреча! А?
– сказал он.

– Ужасно, - пробормотал Ленька, вытирая вспотевший лоб.

– Ничего... Говорят, знаешь, - посуду бить к счастью. Ты с какой это стати, дурак, лошадкой заделался?

– Так уж вышло, - объяснил Ленька.
– Другой габоты не было.

– "Габоты"!
– передразнил его Волков.
– Рано ты, братец, работать начал.

Он достал из кармана голубую нарядную коробку "Зефир № 6", подцепил грязным ногтем толстую с золотыми буквами на мундштуке папиросу, важно, как взрослый, постучал мундштуком по коробке, подул зачем-то в мундштук и, сунув папиросу в маленькие белые зубы, с фасоном раскурил ее. Потом, спохватившись, снова вытащил пачку, протянул Леньке:

– Куришь?

Ленька поблагодарил и неловко взял папиросу. Прикуривая, он исподлобья смотрел на Волкова и чувствовал, как в нем просыпается старое, детское отношение к этому мальчику: Волков ему и нравился и отталкивал от себя. Как и раньше, в присутствии Волкова Ленька робел и ругал себя за эту робость.

– Что ж мы стоим?
– сказал Волков. Они остановились у витрины, на треснувшем и продырявленном пулями стекле которой белыми буквами было написано:

КАФЭ

"УЮТНЫЙ УГОЛОК"

– Пиво пьешь?
– спросил Волков.

– Нет, - смутился Ленька.
– А ты?

– Иногда позволяю себе такое баловство. А вообще не люблю. Горькое...

– Я тоже не люблю, - сказал Ленька, хотя до сих пор ему приходилось пить только слабенькое безалкогольное пиво "Экспресс".

– Ну, все равно, зайдем, какао возьмем или еще чего-нибудь.

Ленька замялся.

– У меня, понимаешь, денег нет, - сказал он, краснея.

– Не беспокойся, дружок...

Волков с усмешкой похлопал себя по нагрудному карману.

...Они вошли в кафе, уселись в углу за маленьким круглым столиком. Подошла барышня в клетчатом переднике.

– Что вы хотите, мальчики?

– Дайте меню, - важно сказал Волков.

Он долго, с видом знатока, изучал карточку, наконец заказал бутылку пива, стакан какао, пару пирожных и бутерброд с сыром.

– Ну, вот, - сказал он, потирая руки, когда официантка пошла выполнять заказ.
– Я рад, ты знаешь, что тебя встретил.

– Я тоже, - из вежливости сказал Ленька.

– Ты что - все время в Петрограде жил?

– Нет, мы уезжали...

Почему-то Леньке не захотелось рассказывать Волкову обо всем, что с ним случилось за эти годы.

– А ты?
– поспешил спросить он.

– О милый мой! Знал бы ты... Мне столько пришлось перенести за это время, что никакому Майн Риду и Жюль Верну и во сне не снилось.

– Папа и мама твои живы?

– Мама жива, а папа...

Волков помрачнел. Тонкие брови его сдвинулись к переносице.

– Не знаю, - сказал он, оглянувшись.
– Может быть, и жив еще... Во всяком случае, мама панихид по нем еще не служит.

Левушка принесла на подносе пиво, пирожные, дымящееся какао.

Волков с фасоном опрокинул над стопкой бутылку, отхлебнул пену.

– Угощайся, пожалуйста, - сказал он, покосившись на стакан с какао.

Ленька глотнул горячего сладкого напитка и опьянел, почувствовал, как по всему его телу разлилась приятная истомная теплота.

– Пирожное бери, - сказал Волков.

– Спасибо, - сказал Ленька, нацеливаясь на кремовую трубочку.
– И ты тоже бери.

– Ладно. Успеется. Я сначала бутерброд съем.

– Не ладно, а хорошо, - поправил Ленька.

Оба засмеялись.

– Ты учишься?
– спросил Ленька.

– Да как тебе сказать? В прошлом году учился. А в этом... скорее, что нет.

– Что значит: скорее?

– Дела, милый мой, не всегда позволяют посещать уроки.

Ленька не стал спрашивать, какие дела мешают Волкову посещать уроки. Это он и без расспросов хорошо понимал. Он пил какао, с постыдной жадностью ел сладкую, тающую во рту кремовую трубочку и смотрел на Волкова, который, морщась, потягивал темное мартовское пиво и лениво отковыривал от бутерброда кусочки сыра.